- Я сейчас, - сказала Зина. - Идите, идите.
Она растерялась.
"Ведь мама же знает, что я хожу в бассейн. И ничего мне не сказала".
Зина с минуту смотрела в открытую дверь, как мама и дядя Коля спускаются в воду, потом резко повернулась и стала одеваться.
Дома Зина с нетерпением ждала возвращения мамы. Судя по всему, мама и дядя Коля впервые были в бассейне, и Зина ждала, что мама что-то скажет ей.
Мама и дядя Коля вернулись в восемь. Мама была возбужденная, веселая.
Поздоровалась - и ничего.
Дядя Коля поклонился, поставил на стол бутылку.
"Забыла", - решила Зина.
* * *
День был сегодня отличный: ясный и свежий. По небу гуляли бледные облака, в воздухе пахло листвой и свежескошенным сеном. На газонах трещали ручные косилки.
У Зины было прекрасное настроение. Она получила комсомольский билет.
Еле дождалась вечера.
- Мамочка, смотри, - подбежала она к двери, как только появилась мама, а за ней дядя Коля.
- Поздравляю, - сказала мама и чмокнула Зину в щеку.
- Это надо отметить, - сказал дядя Коля.
Зина повернулась и ушла к себе. Дверь закрыла.
Мама возилась на кухне и у стола. Зина слышала.
Наконец открыла дверь:
- Идем ужинать.
- Я не хочу, - сказала Зина.
- Ты что, поела?
- Да, - сказала Зина.
- Как хочешь.
Она ушла, прикрыв дверь.
Зина весь вечер просидела одна. Кое-как доделала уроки. Потом смотрела на фотографии.
Подумала: "Только его здесь и не хватает!"
Она слышала, как в столовой смеялись мама и дядя Коля. Потом - как они включили телевизор.
Зина не выходила.
Прошел час и другой.
Телевизор щелкнул. Выключили. Мама на кухне гремела посудой. Наконец и там стало тихо.
Зина продолжала сидеть за папиным столом.
Часы показывали половину двенадцатого.
- Ты что не спишь? - Мама появилась в ночной рубашке.
- Не хочу, - сказала Зина.
Мама прикрыла дверь и подошла к ней:
- Ты почему злишься?
- А почему ты замуж не выходишь? - резко спросила она.
- Ах, вот ты о чем? - Мама будто удивилась. - А если я не хочу?
Зина молчала.
- А знаешь, что я его выгоню? Скоро. Может быть, даже завтра?
У Зины подскочили брови:
- Как?
- А вот так!
И она вышла, даже не сказав "спокойной ночи".
* * *
И раньше Зина ничего не понимала, а теперь запуталась вовсе.
На следующий день дядя Коля действительно не пришел. Пришел другой молодой, моложе мамы, в очках на горбатом носу. Представился Зине:
- Валерий Алексеевич.
Мама опять восторженно хлопотала вокруг, не зная, как угодить Валерию Алексеевичу. А тот стеснялся, молчал и от робости, видимо, называл Зину на "вы".
Валерий Алексеевич был приятнее дяди Коли. Он оставался дома допоздна, Зина уже засыпала, но утром его никогда не оказывалось.
"То ли ночью ушел, то ли рано утром", - думала Зина.
Так было с полгода. Пропал Валерий Алексеевич так же неожиданно, как и появился.
И буквально следующим вечером на смену ему пришел дядя Жора. Этот был опять сед и стар, и ростом ниже мамы на полголовы, и еще заикался.
Дядя Жора ночевал до утра и утром никуда не торопился, долго сидел в ванной, и Зина не успевала умыться. Мельком она слышала, что Валерий Алексеевич был доцент, а дядя Жора - художник. У него даже была своя мастерская.
- Приезжай ко мне, Зинуля, в гости, покажу свои работы.
Дядя Жора опять обращался к ней на "ты" и противно называл ее Зинулей, и руки у него были сухие, шершавые, и сам он напоминал пересохший сухарь.
Летом дядя Жора, а потом и мама предложили Зине поездку по Волге до Астрахани, но Зина наотрез отказалась:
- Нет, нет, нет, я еду в лагерь вожатой!
И уехала на две полуторных смены и была счастлива, что она не дома, не видит не только дядю Жору, но и маму.
А в конце августа, когда вернулась домой, дяди Жоры уже не было, и никого не было, и мама была опять грустная, молчаливая, и все у нее валилось из рук.
По вечерам они уже не ужинали (мама давала деньги: "Перекуси где-нибудь"), и даже чай иногда не пили, и не включали телевизор. Зина опять ходила в бассейн, а зимой еще и на каток ЦСКА по соседству и старалась возвращаться попозже.
Много раз собиралась поговорить с мамой. Подходила, прижималась к ней, вот-вот соберется, но так у нее ничего и не получалось. И сама мама ни о чем не заговаривала, и в душе Зина обижалась.
