У него уже были знакомые ребята в деревне.
- Если веселее, возьмем! Если меня боишься, обязательно возьмем! отрезала Елка.
- Нет, почему же боюсь? Это я просто так, - попытался оправдаться Ленька.
В клубе всегда было тесно. Да и клуб, впрочем, не походил на клуб: бывший помещичий каменный амбар рядом со школой, заставленный длинными скрипучими лавками.
Елке, кажется, нравилось, что на них все смотрели. А Ленька прятал глаза, ерзал на месте и никак не мог дождаться, когда в зале потушат свет.
Наконец начинался сеанс, и Ленька, вероятно от долгого ожидания, почему-то принимался сопеть носом и чихать. Как назло, в самое неподходящее время у него появлялся приступ насморка.
- Будь здоров, - шептала Елка, поправляя на шее галстук.
И еще раз:
- Будь здоров!
Снова:
- Будь здоров!
И вот, как ему казалось, не без раздражения наконец спросила:
- Ты что, простудился? Будь здоров!
- Почему? Я всегда, между прочим, в кино чихаю. И в Москве! - как можно убедительнее произнес Ленька.
Возле избы Ленька поймал ежа. Он спокойно топал почти рядом с крыльцом. Леньке такого видеть еще не приходилось. Он, конечно, накрыл ежа. Куртку скинул и ею накрыл.
Ежик оказался смирный. Не свертывался в клубок, не кололся, только фыркал чуть-чуть, будто чихал.
Леньке очень хотелось похвалиться своей находкой. Но бабушки дома не было, и ребят на улице нет... Что делать?
Пустил ежа по полу в комнате. Вспомнил - молока налил в блюдечко, поставил перед ежом. Не пьет! Носом его в молоко окунул - фыркает, не пьет.
Опять взял ежа, вышел на улицу.
Елка тут как тут.
- Что это у тебя?
- Да вот, поймал! Сам, понимаешь! Он около крыльца, а я...
- Отпусти его! Сейчас же отпусти! - закричала Елка. - Что ты его мучаешь?..
Ленька так растерялся, что сам не сообразил, как нагнулся, выпустил из рук ежа, и тот сразу же, фыркнув, исчез в палисаднике.
- Скучно? - почему-то спросила Елка.
- А что скучно? Нет...
- Знаешь, у нас тоже дома целая семья ежиная жила, - вдруг сказала она. - Еж, ежиха и маленькие. Под крыльцом. Так папа, бывало, их всегда кормил. Они совсем ручные были. А раз он даже главному ежу самогону в блюдечко налил. Тот выпил, вот смеху было!.. А без папы и ежи пропали. То ли ушли куда, то ли что...
Ленька хотел спросить: "Почему без папы? А куда он делся?" Но не спросил. Промолчал.
Да и Елка уже о чем-то другом заговорила.
Сегодня он пришел в клуб без Елки. Был концерт самодеятельности, и она убежала раньше, чтоб подготовиться.
Оказывается, Елка пела. Ей подыгрывал гармонист.
Голос у Елки немного резкий, и все же ничего.
У лесной проталинки,
У ручья глубокого
Повстречала парня я
Синеокого.
С той поры, как встретимся,
Парень все смущается,
Говорить про трудодни
Принимается.
Ну, а мне-то про любовь
Все услышать хочется.
Про дела знаю я:
Как-никак учетчица!..
Кажется, так пела Елка. Пела совсем по-взрослому, и песни все взрослые. Не то чтобы там "Крутыми тропинками в горы...".
А потом она танцевала. Под колхозный оркестр.
Весь оркестр - шесть человек, и все ребята. Трое играли на обыкновенных самодельных свистульках, один стучал деревянными ложками, еще балалайка и гармонь. И все одновременно пели, но куда хуже Елки.
Елка отплясывала "Барыню".
После концерта Ленька возвращался вместе с ней. Через старый парк возле школы. Ленька волей-неволей озирался по сторонам.
Смотрят на них или нет? На деревьях вовсю горланили галки. Кружились, заслоняя вечернее небо, и дико кричали. Но вокруг, на земле, вроде никого рядом не было.
- А ты правда не боишься со мной ходить? - вдруг спросила Елка.
- Почему я должен бояться? - смутился Ленька.
- А потому, что у меня папа-то сидит. И из пионеров меня исключили. Вот!
- Как - сидит?
- Так и сидит, в тюрьме.
- За что?
- За картошку...
- Как - за картошку?!
- А я знаю? На суде говорили: за покушение на общественную собственность. А какое покушение, когда он картошку людям раздал? Мороз прихватил ее, а он и раздал... А ведь папа у меня в председателях ходил. Хозяином его все звали. Вот тебе и хозяин! Глупо, правда?
- Наверно, - согласился Ленька.
