Как зато изменилась природа!
Зеленеют луга, огороды,
Зацветают родные поля,
Цветущею стала земля.
- Опять о лете? - спрашиваю я.
- Почему о лете? О дождике и о белой курице, - парирует Машка. - А хочешь еще одно - о петухе? Смотри!
- Почему смотри?
- Ну, слушай:
Наш петух красивей всех,
Но драчун ужасный!
Сам он точно золотой,
С гребнем ярко-красным.
Вот вчера подрался он
Из-за крошки хлеба
С белогрудым петухом
Нашего соседа.
В кровь они изодрались,
Перья пощипали.
После мирно разошлись,
Крошки клевать стали.
- И это - в бассейне? - спрашиваю я.
- В бассейне... Ну, папочка! - восклицает Машка. - О петухе я просто так придумала. Наверно, потому, что думала о лете. Там у нас, в Переделкине, такой петух был, помнишь? И кроме того (я ж говорил, что Машка - серьезный человек и говорит серьезно!), ты же сам сказал, что тут в бассейне - лето, лето?..
Верно, мне нечего возразить. И о петухе в Переделкине помню, и о лете в бассейне говорил.
Я вытираю Машке мокрые волосы, поправляю сухие трусы, потом кофточку, которая надета, как всегда, сикось-накось.
- А почему тебе медаль "За оборону Москвы" только завтра дадут? спрашивает Машка.
- Ну потому, что завтра вручение будет...
- Я не про то. У мамы давно такая есть. А у тебя нет!..
- Значит, вспомнили. Лучше поздно, чем никогда. Правда?
- Правда, - соглашается Машка, когда мы выходим на улицу. - Хочешь, я тебе еще одно скажу?
- Что? Только рот закрывай.
- То, что еще в бассейне придумала.
- Ну... У тебя прямо бассейн поэзии!
- Вот, - говорит Машка. - Слушай:
Я иду по улицам
Города Москвы,
Вижу над Москвой-рекой
Широкие мосты.
Вижу, на реке
Теплоход плывет,
На палубе своей
Он людей везет.
В небе голубом
Несется самолет,
В кабине за рулем
Сидит пилот.
Новые машины
По улицам летят
И на солнце ярком
Радугой блестят.
Вот уж и верно: фонтан стихов! И откуда это у нее прорвалось? Бабушка ворчит, что не музыка и не балет. Я думаю: правильно. Раз не хочет, не надо. А это ей нравится. Может, всерьез...
Я не успеваю ничего сказать, как Машка добавляет:
- А у нас в школе мальчишка есть в девятом классе, так он медаль "За спасение утопающих" уже давным-давно получил.
- Значит, за дело.
- Папа, а почему у Вити медали "За победу над Японией" нет? Он же в Китае, в Порт-Артуре, родился у вас, когда японцев разгромили. У тебя с мамой есть, а у него нет?
Что сказать ей, смешной моей Машке!
- Значит, не заслужил, - говорю я. - Родиться - это еще не все. И жить - не все. Заслужить, наверно, надо...
- Я, папочка, между прочим, все ваши ордена и медали знаю, - говорит Машка. - Мамины! И твои!
- Откуда?
- А там в коробочке железной у тебя в столе...
- Лазила? И чего это тебя на медали потянуло? Все о медалях да о медалях!
- Плохо? Да?
Нет, я, кажется, не то сказал. В самом деле, чего ж тут плохого? Здорово! Пусть смотрит, знает, думает.
- Почему плохо? - говорю я Машке. - Наоборот, очень хорошо, очень!
А она уже снова о другом:
- Я, как и Витя, терпеть не могу этот бассейн. Нет, конечно, хорошо, что я плаваю. Но...
- Что "но"?
- Ничего, - говорит Машка. - Скорей бы лето!
Странно, как она похожа на меня.
Или это потому, что ей не нравится название бассейна? Ведь Машка от всех нас, и прежде всего от старшего брата, научилась болеть за "Спартак", а тут - "Динамо". Но что поделать, когда бассейн "Динамо" - самый близкий к нашему дому. А бассейн "Спартак" - я даже не знаю, есть ли такой на свете. Да и какая она болельщица?! Несерьезно все это, не так, как у нас с Витей.
Мы подходили уже к дому, когда Машка заявила:
- А хочешь еще одно? Только что придумала:
У меня есть лодочка,
Красивая она.
Летом будет ездить
По реке одна.
В лодочке кабина,
А в кабине стул.
Вдруг откуда ни возьмись
Воробей нырнул.
Ветерок качает
Лодочку мою,
А воробей смеется,
Кричит: "Пою, пою!"
Странно, вновь - лето. Почему Машка забредила летом? Или птицами? Синицы, петухи и вот воробьи в ее стихах.
На следующий день на улице Горького купил я интересную книжку. Называлась она - "В мире птиц". Далее говорилось: "Карманный атлас птиц. Ярослав Шпирганзль-Дуриш. Иллюстрации Яна Соловьева. Издательство АРТИЯ. Прага. 1963".
