, свт. О государстве. Тверь, 1992. С. 37).
>368 Почти буквально повторено Бердяевым в гл. 6 «Философии свободы» (1911): «Свобода религиозной совести есть нечто положительное и содержательное, а не отрицательное и формальное».
>369 Популярный афоризм философа-пантеиста Б. Спинозы, противопоставлявшего свободу не необходимости, а принуждению, гласит: «Если бы свободно падающий камень мог мыслить, он думал бы, что падает по свободной воле». Ср. также: «И это должно случиться, это неотвратимо, – всё равно как камень, брошенный кверху, неизбежно должен упасть на землю…» (Золя Э. Собр. соч.: В 26 т. М., 1964. Т. 12. С. 390).
>370 Тогда как Е. Трубецкой наивно полагал, что «между свободой воли и свободой духа разницы нет никакой» (МЕ. 1907. № 35. С. 24). Столь недиалектический подход давал печальные результаты (см.: Наст. изд. С. 710).
>371 Патриарх Алексий II писал: «Признаком духовной и государственной трезвости является признание того, что любая государственная и общественно-политическая деятельность может выполнять лишь «полицейские» функции: она должна и может ограждать зло, но она не может сама взращивать добро» (Мысли русских патриархов от начала до наших дней. М., 1999. С. 513).
>372 См.: ОСК. VIII.5.
>373 См.: ОСК. VIII.4.
>374 Пример нечистоплотной полемики: Езерский вывел отсюда, что Свенцицкий «благословляет всякое насилие <…> над всеми, кто будет несогласен с членами ХББ», обвинил его в призыве «бей неверных» и назвал решение вопроса «чудовищным» (Русская мысль. 1907. № 1. С. 121).
Религиозный смысл «Бранда» Ибсена
СПб., 1907. Тип. «Отто Унфуг». 31 с. 3700 экз. Ц. 10 к.; б-ка «Век», вып. 8. 24 с. (без посвящения).
Напуганный реакцией властей на доклад «Террор и бессмертие», Булгаков писал Эрну 21 января 1907: «Не имея почтового адреса Валентина Павловича, обращаюсь к нему через Ваше посредство. Передайте ему, что я прошу его дать мне возможность познакомиться с текстом его реферата заблаговременно, как это делал он в прошлом году. А сверх того, хорошо бы по этому поводу вообще с ним поговорить» (ВГ. № 58). 6 февраля Совет МРФО извещал: «В пятницу 16.02.1907 в помещении Польской библиотеки (Мясницкая, Милютинский пер.) состоится публичное заседание Общества. В. П. Свенцицкий прочтёт реферат “Религиозный смысл Бранда”. Начало в 7>1/2 ч. веч. Господа члены пользуются правом бесплатного входа (стоят), но если желают занять пронумерованные места, уплачивают 50 % стоимости билета. Билеты просят брать заблаговременно. Цена нумерованных мест от 50 коп. до 3 руб.» (ОР РГБ. Ф. 746, к. 38, ед. хр. 56).
19 февраля Эрн писал Ельчанинову: «В Церк. Обновл. 26-го февраля будет читать Валентин о Бранде. В Соловьёвском обществе это чтение уже состоялось и прошло хорошо. <…> Валентину же выступать не в Церк. Обн. не хочется. Но если у меня не будет готов реферат, то он готов читать о Бранде в другом месте» (Новый журнал. 2007. № 246). 13 марта состоялось повторное чтение на заседании МРФО (Парус. 1907. № 26).
А. И. Добкин отмечал, что доклад «стал крупным событием даже в насыщенной интеллектуальной жизни России того времени» (Минувшее. Вып. 1. М., 1990. С. 296). К сожалению, описание вечера в воспоминаниях Н. С. Арсеньева «Годы юности в Москве» (Мосты. 1959. № 3. С. 369–370) настолько изобилует фактическими ошибками, что должно быть названо «возражениями на реферат, которого я не слушал»: Свенцицкий назван приват-доцентом и председателем МРФО; при входе в зал якобы продавалась его книга «Антихрист» (вышла 9 месяцев спустя), и мемуарист читал её перед началом; лектор истерично выкрикивал на разные лады «Всё или ничего» (эти слова Бранда в тексте отсутствуют, рефреном же выбрано требование «Выбирай – ты на распутье!»). Критик не удосужился ознакомиться и с самой «достаточно истеричной» пьесой (по его мнению, герой «замёрз и умер от голода на какой-то горной вершине, куда он за собой потащил весь свой приход»), но утверждал, что Свенцицкий «не понял или не хотел понять» её смысл, характеризуя лекцию набором квазитерминов: «проповедь интрансингентной, почти бездушно-человеконенавистнической ультракальвинистической морали». Между прочим Арсеньев считал, что Ибсен был вдохновлён «формулой моральной философии Киркегора» и осуждал своего героя за «законнически-свирепое попрание всех чувств ближнего, <…> всякого движения жалости и любви». Ср. признание автора: «Чистейшее недоразумение, будто я изображал судьбу Сёрена Киркегора (я вообще очень мало читал Киркегора, а понял из его сочинений ещё того меньше). <…> Бранд – я сам в лучшие минуты моей жизни» (
