Собрание сочинений, том 1 - страница 4
Итак, бедный мальчик Тимофей опять воротился домой на скудость и труды, в которых он и рос дома до 14-ти летнего возраста. Нельзя не видеть из всей его последующей жизни и из его сочинений, что это время наложило на него свой отпечаток. Так, на всю жизнь он сохранил в себе простоту и незатейливость внешней обстановки, сочувствие к простому народу, знакомство с его нуждами, иногда некоторую суровость в своих подвигах, простоту, и даже простонародность в выражении своих мыслей в сочинениях.
По мыслям его старшего брата Евфимия, как мы и видели выше, – юному Тимофею готовилась самая скромная доля. Его хотели обучить чтению и письму, а потом позаботиться об определении его на какое-нибудь причетническое место, как уже было с другим его братом Петром, который был определен в Новгород во дьячки. Но Господь судил о нем иначе. Он готовил его к высшей иерархической степени.
В начале 1735 года государыней Анной Иоанновной был издан строгий указ, «коим предписывалось сделать церковно-служительским детям разбор и лишних, особливо же не учащихся, отдавать в военную службу». Вскоре, в марте, этот указ подтвержден был новым строжайшим указом о том же предмете. Строгость указа и строгое исполнение его гражданским начальством побудили церковнослужителей, на последние средства, отдавать своих детей в духовные школы, состоявшие тогда большей частью при архиерейских домах. Повезла и мать-вдова своего Тимофея в город с той же целью, чтобы отдать его в школу. Но, по бедности своей и по случившейся тогда от неурожая хлеба дороговизне в содержании, она не могла отдать его туда, куда хотела. Поэтому, «для облегчения собственного пропитания», [5] представила его на усмотрение гражданского начальства, – а оно назначило его к исключению из духовного звания и к определению в военную арифметическую школу. Но и тут братская любовь, по высшему распоряжению Промысла, спасла его от участи, столь не соответствовавшей будущему предназначению. Другой старший брат, бывший причетником в Новгороде, сжалившись над участью своего брата, упросил духовное начальство принять его в училище, обещаясь, при всей своей бедности, содержать его на собственном иждивении. Духовное начальство уважило его просьбу, – и 11 декабря 1738 года Тимофей был записан в школу с фамилией Соколовский. [6]
С этого времени труды удваивались для юного ученика. Ему приходилось трудиться и духовно и телесно. Учась в школе и упражняясь в занятиях дома, под надзором своего брата, Тимофей в свободные часы нанимался к огородникам копать гряды и так сам себе приобретал пропитание. Таким образом, еще не будучи подвижником, Тимофей уже предвкушал подвижническую жизнь. Но, из-за того, что, во-первых, от школьных занятий его отвлекала работа, а во-вторых, в многочисленном училище было мало учителей (при двух учителях было до тысячи учеников), целый год обучения прошел для него без особенных успехов. Впрочем, для него уже важно было и то одно, что в это время он успел выказать и свои дарования, и свое прилежание и благонравие. Почему, с устройством семинарии, в 1740 г., в монастыре св. Антония Римлянина, он, как один из надежнейших и лучших учеников, (в числе 200 лучших), был принят на казенное содержание. Так Провидение дало ему средства приобрести образование и вступить на предназначенный ему путь!
Впрочем, и с принятием Соколовского на казенное содержание, положение его было далеко не совершенно обеспеченным. Ему приходилось опять терпеть большие нужды. Так, чтобы удовлетворить свою любознательность, которая постоянно требовала себе духовной пищи, ему приходилось нередко жертвовать телесным довольством. Чтобы прочитать полезную книгу, от которой не отрывалось его внимание, или которую не удавалось прочитать днем, в часы классных занятий, – он должен был нередко просиживать целые ночи. А так как казенных свечей для этого недоставало, – то иногда продавал половину своего хлеба и на вырученные деньги покупал свечи. Вспоминая об этом времени, на покое Святитель говорил: «В семинарии я начал продолжать учение на казенном коште и терпел великую нужду, по недостатку к содержанию себя; и так бывало, когда получу казенный хлеб, то из него половину оставлю для продовольствия себя, а другу половину продам и куплю свечу, с нею сяду за печку и читаю книгу».
