В тот же день Тан имел три разговора: с Лузой, с Ю Шанем и американским летчиком Лоу.
Беседа с Лузой касалась границы и приграничных партизан. Тан смеялся, когда Луза рассказывал ему о Ван Сюн-тине, потому что этот тип людей он давно знал. Сам Ван Сюн-тин, однако, злился на шутки.
— Выдам тебе десять винтовок, а Тай Пину, который привез Лузу, подарю маузер, хотя он дурак, отпустил Мурусиму, — сказал Тан…
В тот же вечер Тан два часа просидел с огородником Ван Сюн-тином, и за стеной было слышно, как они хохотали.
Но дольше всего Тан говорил с Лузой о Мурусиме.
— Видели вы такого — Якуяму? — спросил Тан и, узнав, что Якуяма допрашивал Лузу, сказал, что этот капитан представляет опасность большую, чем старый Мурусима.
— Во всяком случае, задачей Ван Сюн-тина является уничтожение их обоих, — сказал он и тут же спросил: — Этого можно добиться?
Луза развернул ему подробный план, как это легче всего осуществить.
Чэн, командующий отрядом «Общества любителей храбрости», всегда внимательно прислушивался к их разговору.
Когда они переговорили о многих вещах, вызван был Ю Шань.
— Вы хотели предложить мне ваш план действий… — сказал Тан.
— Да, начальник.
План Ю Шаня заключался в организации нового рода партизанских отрядов — городских партизан, партизан в промышленности и партизан на транспорте. Сам он желал бы организовать последних и, тяжело дыша от волнения, чертил планы железнодорожной войны.
Адъютант приволок и поместил перед ним рельефную карту Маньчжурии. Касаясь руками гор и проводя пальцем по рекам, Ю говорил о еще не происшедшей войне как человек, уже переживший ее тяжелые испытания.
Когда раненый Ю лечился у русских, он впервые увидел там географическую карту и долго не мог от нее оторваться. Маленькая земля лежала перед ним, как вскрытый механизм таинственной машины. Он видел воображением, как работали ее отдельные части — дороги, тропы, постоялые дворы, города и фабрики, как шли потоки грузи и людей, и восторгу и страху его не было границ, потому что сквозь все это он видел судьбы людей.
Вернувшись от русских к себе домой, Ю пошел наниматься в отряды. Предложений было немало, но Ю требовал от командиров предъявить карту, и так как карт ни у кого не было, Ю отказывался иметь с ними дело. В поисках командира с картой он добрался до Харбина и попал к хунхузу Безухому, который становился известным в прихарбинских местах.
Безухий показал Ю рельефную карту и сказал, что он может ощупать и погрузить палец в ущелья. Он развернул перед ним карты ремесел, дождей, почв, растений и дорог, по сторонам которых были нарисованы кружочки постоялых дворов, колодцев, хуторов, кладбищ, сел и городов. Все было маленьким на кусочке разрисованной бумаги, даже самые большие города и глубокие реки, но дороги вели свои линии четко и грубо, — страна лежала в них, как в силке. Стоило развязать узел — вся сеть расплетется и земля выпадет, как дичь из дырявой сумки.
— Я тебя знаю, ты Ю Шань, — сказал Безухий. — Возьми эту карту и служи у меня. Я научу тебя многому, чего ты не знаешь.
Хунхуз Безухий тогда как раз входил в моду. Он вступил в организацию революционных повстанцев и держал свой штаб в Харбине. Он увлекался «городскою войной» и размалевывал стены домов лозунгами и плакатами, разбрасывал листовки, распространял песни и наклеивал на дома богачей афиши с цифрами их доходов, что производило громадное впечатление на рабочие массы.
Ю воевал у Безухого четыре месяца, а затем вернулся в Нингуту, где основал свой первый железнодорожный отряд из бывших стрелочников. Сначала он сбрасывал с путей товарные поезда и создавал пробки на узловых станциях, как бы проверяя на опыте общую идею своего плана, но в это время к нему Тан прислал молодого офицера из Фучжоу, и Ю решил торопиться. Офицер был храбрым, восторженным человеком. Он становился во фронт перед Ю и никогда не садился в его присутствии. Однажды, выпив стакан ханшина, Ю открыл ему свои планы. Лицо офицера вздрогнуло от волнения.
— Командир, да здравствует ум народа!
Его смущало лишь отсутствие арсеналов, и он не совсем понимал, откуда он будет брать взрывчатые вещества для войны дорог.
