Собрание сочинений. Т. 3. Травницкая хроника ; Мост на Дрине - страница 348
Перед лицом нависшей угрозы Павле Ранкович как председатель сербской церковноприходской общины с четырьмя другими видными членами общины отправился к предводителю уездной управы Сабляку. Этот дородный и совершенно лысый человек с бескровным лицом был родом из Хорватии и в теперешней должности состоял в Вышеграде недавно. Он предстал перед посетителями невыспавшимся и раздраженным: веки красные, губы пересохли. Одет он был в сапоги и зеленый охотничий сюртук с двухцветным черно-желтым бантом в петлице. Он принял делегацию стоя и не предложил ей сесть. Газда Павле, изжелта-бледный, кося прищуром черных глаз, проговорил чужим и сиплым голосом:
— Господин предводитель, вы знаете, что происходит и что готовится, знаете и то, что мы, вышеградские граждане сербы, не были тому потворниками.
— Я ничего не знаю, уважаемый, — с желчным нетерпением прервал его предводитель, — и знать ничего не желаю. У меня сейчас множество других, гораздо более серьезных дел, чем выслушивание всяких речей. Это все, что я имею вам сказать.
— Господин предводитель, — не сдавался газда Павле, своим спокойствием пытаясь усмирить желчную раздраженность своего собеседника, — мы явились предложить вам свои услуги и заверить в том…
— Я не нуждаюсь в ваших услугах и заверениях. Вы себя в Сараеве достаточно показали.
— Господин предводитель, — не повышая тона, но все настойчивей продолжал газда Павле, — мы бы хотели с помощью закона оградить…
— Ага, теперь вы вспомнили закон! И на какие же законы осмеливаетесь вы ссылаться?
— На государственные, господин предводитель, обязательные для всех.
Предводитель насторожился и притих. Газда Павле поспешил воспользоваться этим затишьем:
— Господин предводитель, разрешите задать вам вопрос: гарантируется ли нам и нашим семьям, жизни и имуществу безопасность, а если нет, то что мы должны делать?
Предводитель развел руками, вывернув ладони наружу, пожал плечами, прикрыл глаза и стиснул свои бледные, тонкие, перекосившиеся губы. Столь хорошо знакомое Павле Ранковичу слепоглухонемое выражение безучастности, типичное для предержащих властей в критический момент, показало всю бесполезность дальнейших разговоров. Предводитель, между тем, вернувшись в прежнее свое состояние, проговорил чуть мягче:
— Военные власти укажут каждому, что должно делать.
Тут и газда Павле развел руками, закрыл глаза, пожал плечами и проговорил осевшим и сдавленным голосом:
— Благодарю вас, господин предводитель!
Четверо членов общины чопорно и неумело поклонились и вышли с видом осужденных.
На базаре брожение и приглушенный заговорщический шепоток.
В лавке Али-ходжи собрались именитые местные турки: Наил-бег Туркович, Осман-ага Башанович, Сулейман-ага Мезилджич. Бледные и озабоченные, с тяжелой неподвижностью в лицах, выдающей страх людей, у которых есть что терять в надвигающихся переменах и ломке. Их тоже вызывали власти, предлагая возглавить отряды карателей. Встретившись как бы ненароком в лавке Али-ходжи, именитые граждане держат совет. Одни за то, чтоб идти в отряды, другие за то, чтоб не ходить, выждать. Возбужденный, с пылающим лицом и горящими, как в старину, глазами, Али-ходжа с негодованием отвергает всякую мысль о каком бы то ни было касательстве к карателям. С особой яростью обрушивается он на Наил-бега, стоящего за то, чтобы вместо цыгана почтенные и уважаемые люди возглавили вооруженные добровольческие отряды мусульман.
— Я, пока жив, таким делам не пособник. Будь у тебя ума побольше, и ты не был бы. Или не видишь, что гяуры нашими руками жар загребают, чтобы потом с нами рассчитаться легче было?