Мужчины направились к карточному столу. Только Мелнудрис из скупости воздерживался от игры; Раса предпочел провести остаток вечера возле госпожи Пауги. Оба остались довольны друг другом: по крайней мере досыта наговорились на классическом жаргоне парижских кабачков.
Вначале ставки были небольшими, но стоило игрокам войти в азарт, как в банке появились сотенные. Больше всех везло Алкснису. Он загреб один за другим три банка, в общей сложности около шестисот латов, как вдруг начавшийся сердечный припадок заставил его выйти из игры. Впрочем, партнеры давно уже разгадали тайну этих припадков: не так давно Алкснис купил где-то в Видземе большой участок земли и отстраивал на берегу озера уютную дачку.
Никур с Паугой и Кауленом играли до двух часов ночи. Пауга потерял тысячу двести латов, которые целиком достались Никуру. Но и выигрыш не поднял испорченного настроения. Что это за деньги, если один телефонный звонок к какому-нибудь оптовику, ожидавшему крупных неприятностей из-за нескольких тюков контрабандных кружев, приводит к более ощутимым результатам! Нет, он уже пресыщен, интересовать его могут только солидные дела.
«Наследный принц, наследный принц», — меланхолически мурлыкал он, садясь в машину.
9
В воскресенье Андрей Силениек, встав на заре, вывел за ворота велосипед, прикрепил к его раме небольшую корзиночку, в какие обычно собирают ягоды или грибы, и направился за город по Видземскому шоссе.
Миновав Баложскую корчму, он заметил у обочины девушку с корзинкой в руках и тотчас соскочил с велосипеда.
— Доброе утро. Много боровиков набрали?
— Пока только три, — ответила девушка, пристально взглянув на него, — вы будете четвертым.
— Лесника не заметили? — вполголоса спросил Силениек.
— Минут пятнадцать тому назад прошел один в сторону Ропажей, но он свернул влево от шоссе, — так же тихо ответила девушка.
— Частный?
— Нет, казенный. Старший надзиратель.
— Значит, можно приступать к сбору грибов.
Закуривая папиросу, Силениек незаметно огляделся. Кругом не видно было ни души.
— Я пойду к грибным местам, Айя, а когда подойдет Крам, можешь присоединиться к нему. Мы должны обернуться за час. Скоро здесь начнет шататься разная публика.
— Хорошо, Андрей. — Она кивнула ему вслед.
Силениек перетащил велосипед через канаву и углубился в лес. Ночью прошел дождь, и устилавший землю мох искрился миллионами мельчайших капель. Солнце едва поднялось: торжественно и тихо было в этот час под громадными величавыми соснами. По их красноватым стволам бегали какие-то бойкие серые птички. Выпорхнул из чащи черный дятел, пронесся в неровном полете через вырубку, и птички, мгновенно собравшись в стайку, скрылись вслед за ним.
Силениек вел велосипед, выбирая такие места, где бы он не оставлял следов, а где был влажный песок — нес его на руках. Полной грудью вдыхал он благоуханный воздух соснового бора. Растянуться бы на устланном хвоей, нагретом солнцем скате пригорка, покусывать стебелек метлицы и глядеть, глядеть в густую синеву, на крутые снежно-белые облака, застывшие над макушками сосен. А эти птичьи голоса! С какой силой напоминают они детство — вот такое же утро, поросшие ивняком берега тихой речушки, стадо коров и овец и старого, верного Дуксика, бодро перебирающего кривыми лапами рядом с пастушком Андреем!
Гулко отдался в тишине бора паровозный гудок — хриплый, протяжный. Недалеко, невидимый отсюда за лесом и озером, начинается город — грозная каменная громада, сосредоточившая в себе бессмысленную роскошь и ужасающую нищету, страдания и наслаждения, великие противоречия и великую, упорную борьбу. Там и была она, подлинная, полноценная жизнь, а не здесь, под тихими стройными соснами, не в созерцании кудрявых тучек, а в трудной работе, подготовляющей созидание нового мира. Он — Андрей. Силениек — участник этой работы, где не видно строителей, но время от времени заметны результаты. И многие, — как раз те, которым принадлежат власть, оружие, деньги, — страшатся этой незримой работы больше, чем землетрясения.
У опушки молодой лиственной рощицы Силениека встретил юноша в широких матросских брюках и синей рубахе. В одной руке у него была корзинка, в другой — обыкновенный столовый нож.
