Собрание сочинений - страница 279

Меня до крайности притягивает дзэнская классика, мне хватает наглости в колледже читать о ней и литературе махаяны лекции раз в неделю по вечерам, но сама жизнь моя — не дзэнская дальше некуда, и та малость дзэнского опыта, которую мне удалось постичь — этот глагол я выбираю тщательно, — есть побочный продукт следования моему собственному, довольно естественному пути крайней недзэнскости. По преимуществу — потому, что сам Симор буквально умолил меня делать так, а я никогда не замечал, что он в таких вещах ошибается.) К счастью для себя и, вероятно, для всех, я не уверен, что дзэн здесь так уж необходим. Метод кидания шариков, который Симор, по чистой интуиции, мне рекомендовал, можно небезосновательно и не по-восточному, я бы сказал, соотнести с изящным искусством отправлять сигаретный бычок в очень маленькую мусорную корзину через всю комнату щелчком. Искусство, я убежден, коим в совершенстве владеет большинство мужчин-курильщиков, лишь когда им либо глубоко плевать, попадет бычок в корзину или нет, либо в комнате не остается очевидца, включая, вполне себе выражаясь фигурально, самого бычкомета. Я сейчас очень прилежно постараюсь не разжевывать эту иллюстрацию, сколь бы восхитительной ее ни полагал, однако считаю как никогда уместным прибавить — здесь я на минутку возвращаюсь к бордюрным шарикам, — что после того, как сам Симор кидал шарик, он обычно ликовал, заслышав ответный щелчок стекла о стекло, но, похоже, сам толком никогда не понимал, чей именно триумфальный щелчок раздался. Больше того: почти неизменно кому-нибудь приходилось подбирать выигранный Симором шарик и ему вручать.

Слава богу, на этом все. Могу вас заверить, я такого не заказывал.

Думаю — знаю, — это будет последней моей «физической» записью. Пусть же она окажется в разумных пределах смешной. Хотелось бы тут проветрить перед тем, как отправлюсь на боковую.

Это Анекдот — пинайте меня, но я его расскажу. Лет в девять у меня сложилось очень приятное ощущение, будто я — Самый Быстрый Бегун на Свете. Это некое причудливое, по сути — факультативное тщеславное представление, склонен добавить я, из тех, от которых трудно избавиться, и даже сейчас, в сверхсидячий сороковник я могу представить, как в уличной одежде проношусь мимо целой вереницы знаменитых, но пыхтящих олимпийских стайеров и делаю им ручкой — дружелюбно, без малейшей снисходительности. Как бы там ни было, одним чудесным весенним вечером, когда все мы еще жили на Риверсайд-драйв, Бесси отправила меня в аптекарскую лавку за парой кварт мороженого. Из дома я вышел в те же волшебные четверть часа, которые описал всего несколькими абзацами выше. Что равно фатально для композиции этого анекдота, на мне были кеды — а они для того, кто мнит себя Самым Быстрым Бегуном на Свете, наверняка то же самое, чем для малютки Ханса-Кристиана Андерсена были красные башмачки.[369] Едва выскочив из дому, я обернулся самим Меркурием и спринтерски «зашибенски» рванул по длинному кварталу к Бродвею. На одном колесе обрулил угол на Бродвее и понесся дальше, свершая невероятное — наращивая скорость. Лавка, где продавалось мороженое «Луи Шерри» — несгибаемо предпочитавшееся Бесси, — располагалась в трех кварталах к северу, на 113-й. Где-то на полпути туда я пролетел мимо канцелярского магазина, где мы обычно покупали газеты и журналы, — но пролетел вслепую, не заметив поблизости ни знакомых, ни родственников. Затем, где-то еще кварталом дальше до меня донесся топот погони — меня явно кто-то преследовал. Моей первой, быть может, типично нью-йоркской мыслью было: за мной гонится полиция — по обвинению, как легко себе представить, в Побитии Рекорда Скорости на Утице за Пределами Школьной Территории. Я попытался выцедить из своего тела еще немножко скорости, но тщетно. Почувствовал, как ко мне тянется рука, хватает за свитер точно там, где должны располагаться номера команды-победителя, — и, покорно и испуганно, остановился с неуклюжестью тормозящего черноногого альбатроса. Преследователем моим был, разумеется, Симор — и он тоже был, судя по всему, чертовски испуган.