(53) Что касается положения фиванцев, то и об этом тебе, конечно, известно. Одержав блестящую победу в сражении и завоевав себе благодаря ей громкую славу, они из — за злоупотребления своими удачами оказались не в лучшем положении, чем побежденные и потерпевшие неудачу. Едва только успели они одержать победу над врагами, как, перестав считаться со всеми, стали беспокоить государства в Пелопоннесе, посмели поработить Фессалию[98], стали угрожать мегарцам, своим соседям, отняли часть земли у нашего государства, Евбею опустошили, выслали триэры в Византий с намерением захватить власть на суше и на море. (54) Наконец, они пошли войной на фокидян, чтобы овладеть в короткий срок их городами, захватить всю окрестную территорию и своими собственными богатствами превзойти дельфийские сокровища. Ничего из этого у них не вышло, но, вместо того чтобы захватить города фокидян, они потеряли свои, а вторгшись на территорию противника, они причинили вреда меньше, чем потерпели сами, возвращаясь к себе. (55) В самом деле, в Фокиде они казнили несколько наемников, которым было лучше умереть, чем жить, а на обратном пути потеряли самых славных своих людей, с непоколебимой отвагой готовых умереть за родину. И до того дошли дела их, что, вознамерившись было подчинить себе всех эллинов, теперь они на тебя возлагают надежды на свое спасение. Поэтому и они, я думаю, немедленно исполнят все, что ты станешь указывать и советовать.
(56) Нам оставалось бы поговорить еще о нашем государстве, если бы оно не заключило мира, поступив благоразумно раньше других. Теперь, я думаю, оно будет содействовать твоим предприятиям, особенно если сможет убедиться, что ты проводишь их ради похода против варваров.
(57) Итак, то, что ты имеешь возможность объединить эти государства, тебе, по — моему, уже ясно из сказанного, а что ты сможешь добиться этого без труда, я постараюсь убедить тебя множеством примеров. И если окажется, что некоторые прославившиеся в прошлом люди, взявшись за дела не прекраснее и не священнее тех, к которым я тебя призываю, совершили более значительные и трудные, то что же останется сказать тем, кто выступает с возражениями? Разве ты дела более легкие совершишь не скорее, чем те — более трудные?!
(58) Рассмотрим, во — первых, историю с Алкивиадом. Сосланный нами в изгнание, видя, как люди, испытавшие до него это несчастье, находятся в страхе перед могуществом нашего государства, он не стал разделять их настроений, но, сочтя, что нужно попытаться вернуться из изгнания силой, предпочел воевать со своей родиной. (59) И если бы кто — нибудь захотел рассказать обо всем, что тогда произошло, он и изложить подробно не смог бы, да и в данном случае это оказалось бы, вероятно, утомительным. В такое он вверг потрясение не только наше государство, но и лакедемонян и остальных эллинов, что нам пришлось перенести те страдания, о которых все знают, а остальные подверглись таким бедствиям, (60) что и сейчас еще не забыты несчастья, постигшие в той войне эти государства. Лакедемоняне же, казавшиеся тогда счастливыми, претерпели постигшие их теперь беды из — за Алкивиада. Поддавшись его совету добиться могущества на море, они потеряли свою гегемонию и на суше. (61) Поэтому если кто — нибудь скажет, что начало их нынешним бедствиям было положено именно тогда, когда они попытались захватить власть над морем, то его нельзя будет уличить во лжи. Так, Алкивиад, после того как причинил столько бедствий, вернулся из изгнания с огромной славой, хотя и не получил одобрения всех. А Конон несколько лет спустя сделал противоположное этому. (62) Потерпев неудачу в морском сражении в Геллеспонте (не по своей вине, а из — за товарищей по должности), он постыдился вернуться домой и отправился на Кипр, проведя там некоторое время в занятиях своими личными делами. Но когда он узнал, что Агесилай с большим войском переправился в Азию и опустошает эту страну, он задумал великое дело: (63) не располагая ничем иным, кроме своих личных сил и способностей, он вознамерился победить лакедемонян — властителей над эллинами и на море, и на суше. И в послании к полководцам персидского царя он обещал привести этот план в исполнение. Что еще я могу сказать? Собрав флот у Родоса и одержав победу в морском сражении, он лишил власти лакедемонян, (64) а эллинам дал свободу. Он не только восстановил стены родного города, но и вернул своему государству былую славу. А между тем, кто мог бы ожидать, что человек, оказавшийся в таком скромном положении, сумеет коренным образом изменить положение дел в Элладе: одни эллинские государства унизить, а другие — возвысить?
