— Они очень большие, — сказал я. — Массивные. Их делают из камня. И из мрамора тоже. В те далекие времена, когда люди строили соборы, они хотели быть поближе к богу. Бог тогда, наверно, был самым главным в их жизни. Это видно по тому, как строили собор. Извините, — сказал я, — но, кажется, это все, что я могу. Никудышный из меня рассказчик.
— Все прекрасно, дружище, — сказал слепой. — Вы только не обижайтесь на меня. Могу я вас кое о чем спросить? Я задам очень простой вопрос, чтоб можно было ответить «да» или «нет». Мне просто интересно, только и всего. Я бы не хотел быть неблагодарным по отношению к хозяину. Но скажите мне, пожалуйста, вы — верующий? Ничего, что я спросил?
Я покачал головой. Хотя видеть этого он не мог. Слепому что кивок, что улыбка — все едино.
— Не верю я в бога. Ни во что не верю. Иногда от этого паршиво. Вы понимаете?
— Конечно, конечно.
— Вот так, — сказал я.
Англичанин все еще что-то рассказывал. Жена вздохнула во сне. Вздохнула, но не проснулась.
— Извините меня, — сказал я. — Но я не могу описать собор. Не умею, и все тут. Больше и пытаться не стоит.
Слепой сидел неподвижно, опустив голову, и слушал меня.
Я сказал:
— Дело в том, что соборы меня не интересуют. Абсолютно. Соборы… Их и показывают-то по телевизору поздно ночью. Чего уж там.
Слепой откашлялся. Он что-то задумал. Вытащил носовой платок из заднего кармана. Потом сказал:
— Понял, дружище. Все нормально. Это бывает. Не переживайте, — сказал он. — Окажите мне услугу. Мне кое-что в голову пришло. У вас найдется плотная бумага? И ручка. Мы сейчас кое-что сделаем — вместе нарисуем собор. Надо только найти ручку и плотную бумагу. Поищите, дружище.
Пришлось идти наверх. Ноги подгибались от слабости. Будто я долго бежал. Поискал в комнате жены. В корзиночке на столе нашел несколько шариковых авторучек. Но где достать бумагу, которую он просит?
Внизу, на кухне, нашелся пустой бумажный пакет из-под лука. Вытряхнув шелуху, я принес пакет в гостиную и присел у ног слепого. Сдвинув какие-то вещи, положил пакет на кофейный столик и разгладил.
Слепой встал с дивана и сел на ковер рядом.
Он ощупал бумагу. Сверху, снизу, с боков. Края, даже края. Ощупал углы.
— Хорошо, — сказал он. — Хорошо. Начнем.
Он нащупал мою руку, в которой я держал ручку. Сжал мою руку своей.
— Вперед, дружище, рисуйте, — сказал он. — Рисуйте. У вас получится. Я буду рисовать с вами. Все будет в порядке. Начинайте, говорю вам. У вас получится. Рисуйте.
Вот я и начал. Сначала нарисовал коробочку, похожую на дом. Это вполне мог быть и мой дом. Потом подрисовал крышу. Над крышей нарисовал два шпиля. Умора, так и психом стать недолго!
— Великолепно, — сказал он. — Фантастика. Вы молодец, — сказал он. — Наверняка даже не подозревали, что способны на такое, верно, дружище? В нашей жизни вообще много странного. Продолжайте. Смелее.
Я прорезал арочные окна. Нарисовал контрфорсы. Навесил большие двери. Все рисовал и рисовал. Телевизионные передачи закончились. Я отложил ручку и размял пальцы. Слепой начал ощупывать бумагу. Он притрагивался кончиками пальцев к рисунку и кивал головой.
— Хорошо получается, — сказал слепой.
Я снова взял ручку, а он снова нащупал мою руку. Я продолжал. Я рисовать не умею. Но тем не менее рисовал.
Жена проснулась и наблюдала за нами. Она сидела на диване в распахнутом халате. Потом сказала:
— Что это вы делаете? Можете объяснить?
Я ничего не ответил.
Слепой сказал:
— Рисуем собор. Вдвоем, — сказал он ей. — Нажимайте сильнее, — сказал он мне. — Вот так. Хорошо. Прекрасно. У вас, дружище, получается. Знаю, получается. Вы и не подозревали, что можете. Но ведь можете, правда? Осталось совсем немного. Понимаете? Потерпите еще немножко. Есть у нас еще порох в пороховнице, — сказал он. — Теперь нарисуем людей. Что же это за собор без людей?
Жена сказала:
— Что происходит, Роберт, что вы делаете? Что происходит?
— Все в порядке, — сказал он ей. — Теперь закройте глаза, — сказал он мне.
Я закрыл. Сразу же, как он сказал.
— Закрыли? — сказал он. — Не подсматривайте.
— Закрыл, — сказал я.
— Не открывайте, — сказал он. — Не останавливайтесь. Рисуйте.
