Андрей Сергеевич был доволен всем виденным. Даже чуточку горд. Еще бы! На месте убогой отцовской мельнички стоял первоклассный электротехнический завод с высоким уровнем производственной культуры. Не какой-нибудь там примитив, кое-как сляпанная промышленная единица, а настоящий завод, сложный и умный. Правда, он тут ни при чем, он его не организовывал, но все равно — видеть такой завод было приятно.
Они шли заводской магистралью, и Андрей Сергеевич с удовольствием рассматривал шумные корпуса. Как усложняются формы человеческого труда! Каким кругозором должен обладать тот, кто направляет и объединяет усилия всех этих людей и многих тысяч других где-то там, в иных городах. В каком-то городе спроектировали новые станки. Здесь потрудились, приготовили к тем станкам генераторы. Еще в другом городе разработали приспособления и инструмент. Работать станки будут еще в каком-то, третьем или пятом месте.
Люди не знают друг друга, никогда и не будут знать, а вот сообща трудятся над одним большим делом. А сколько таких дел сплелось по всей стране? Памятники ставить бы тем, кто так вот объединяет и координирует действия многих тысяч и, может быть, миллионов людей!
Он пробормотал что-то, не в силах сдержать мысли, возбужденный всем увиденным.
— Вы что-то сказали? — спросил Владлен.
— Так я, про себя… Разные мысли разбудил ваш завод, Владлен Петрович. Странные какие-то мысли. Знаете, о чем я сейчас подумал? Есть у человечества великие Мыслители, и оно их свято чтит. Есть великие Ученые, и их именами называют улицы. Есть великие Писатели, Художники, Артисты. А вот великих Производственников мы не знаем. Почему? Разве они меньше сделали для человечества?
Владлен искоса посмотрел на Потанина: смотрите-ка, над чем раздумался дядька!
— Я вас понял. Но мне кажется, что вы немного ошибаетесь: мы — единственная страна, где чтут производственника, простого трудового человека. Припомните-ка: Герои Социалистического Труда — это разве не почет? Дважды Героям на родине ставятся бронзовые бюсты.
— Мало. Мне приходилось поездить по Дальнему Востоку, по всей стране, но ни разу ни одного бюста я не видел. Вы видели?
Владлен покачал головой.
— Вот видите, как их мало. А почему бы им не быть на каждой предзаводской площади — монумент Основателю завода, лучшему Организатору производства, умнейшему Изобретателю. Да мало ли на заводе таких людей…
— А ведь это идея — поставить монумент Основателю завода. — Владлен остановился, размышлял: интересную мысль подсказал этот Потанин, ничего не скажешь. Теперь он был доволен, что пожертвовал обедом и пошел сопровождать его по заводу. — Мы обязательно продумаем вашу идею. К двадцатилетию будет в самый раз. Жаль, что вы не работаете здесь — ввели бы вас в юбилейную комиссию.
— А не боитесь, что я воспользовался бы высоким положением и потащил бы на площадь монумент своего предка?
— Мы бы вас поправили, — сказал Владлен. — Тактично, но поправили бы.
Оба засмеялись и зашагали дальше.
Они вышли на прогретую солнцем и пышущую жаром плотину. Где-то внизу, в створках, тихо журчала вода и оттуда несло сырой подвальной свежестью.
— Вот он, наш дом! — обрадовался Андрей Сергеевич. — Узнал я-таки его. Вижу на окнах шторки: значит, квартиры? Наверное, начальство живет?
— Нет. Нашли другое применение.
Они смотрели на большой дом с широким мезонином, стоявший по ту сторону плотины, на пригорке. Андрей Сергеевич заметил его давно и, разглядывая, пытался припомнить, которое же из пяти окон мезонина было окном его комнаты.
