Сверкание угасло, оставив только туманные звезды Ветер стих, оставив только звук человеческого дыхания Постепенно, она расслабилась. Может Шён решили остаться дома. Может сегодня, они предпочти вечеринку войне и ей не надо будет об этом волноваться.
— Командир? — спросил кто-то.
— Стойте, — ответила Мия — Оставайтесь на месте. Мы останемся здесь на всю ночь, если потребуется.
Легко ей говорить. Она находилась внутри теплого фургона.
Несколько минут прошли в тишине. Дрожь от холода начала трясти Элию, заставляя ее зубы стучать. Это отстой. Еще чуть-чуть и ее пальцы в перчатках примерзнут к оружию. Если это случится, вырастить пенис будет проще, чем стрелять. «Потому что да, она могла становиться даже мужчиной. И была несколько раз. Это было не так весело, как она представляла. Пенисы были странные. Они были также…»
В одну секунду круглая поляна была пуста, в следующую она взорвалась громадными, одетыми в чёрное, воинами. Их было намного больше чем десять.
— Какого черта? — рявкнул кто-то.
Элия встряхнулась в удивлении, оценивая прибывших в один тревожный миг, — живое оружие. Они были высокие, мускулистые и излучали абсолютную класть и силу. В предательском лунном свете она могла видеть, что их особенностью было то, что они похожи на людей — если не считать их ярких, золотых глаз.
— Дерьмо! — крикнул еще один из ее товарищей. — Они не Шён, они Раканы! Что нам делать? — Раканы? Сторонники мира? Не может быть. Не было никакого проклятого шанса, что эти готовые к бою воины будут размахивать белым флагом
— Не убивать, — скомандовала Мия — Я повторяю, не убивать. Продолжайте захват. Я хочу знать, почему они здесь. Теперь вперед, вперед, вперед.
Как только Элия собралась нажать на курок, душисто-медовый бриз, донесенный воздухом, дразня, навеян ей усталость. Как странно. Ее соски стали твердыми, но не от холода. Трусики стати влажными, кожа натянулась на ее костях, и опьяняющее тепло разнилось по ее венам. Конечно, нет. Конечно запах не возбудит ее. Все же… Зачем стрелять, когда она могла поцеловать их? Целовать их… да… Неприличные картинки заполнили ее ум. Изображения голых, извивающихся тел — одно из них золотокожее. Ищущие голодные рты — один из них золотой. Блуждающие, дразнящие руки — опять же, пара золотокожих рук. Удовлетворение было на расстоянии одного удара сердца, предвкушение удовольствия — всепоглощающей болью. Все что ей надо было сделать это бросить оружие, встать и раздеться
Раздеться? В самом деле? Что к черту было с ней не так? Она быта единственной, кто это чувствовал? Как и она, никто еде не двигался.
— Прекрасно, — сказал агент.
— Хочу, — простонал другой. Очевидно, нет.
Воины оставались неподвижными, молчали, как если бы они были дезориентированы и должны были оценить ситуацию.
— Почему вы там просто лежите и желаете их? Вы что меня не слышите? Я сказала оглушить их, черт возьми, — рычала командир.
Заставляя свой ум очиститься, одна из самых трудных вещей, которые Элия когда-либо делала, она колотила по спусковому курку указательным пальцем. Другие агенты последовали примеру, и многочисленные оглушающие голубые лучи вспыхнули в ночи, смешиваясь с ее, и понеслись прямиком к пришельцам.
Удар. Удар. Удар.
Пока лучи соприкасались. Раканы неподвижно застыли, осознавая опасность, но теперь не в состоянии двигаться. Но большинство остались целыми, их товарищи действовали как щиты.
Словно поняв, что происходит, те мужчины, быстро сориентировавшись на местности, успешно изворачиваясь от следующих выстрелов лучей. Элия моргнула в шоке. Никогда за все свои двадцать шесть лет она не видела, чтобы кто-то так быстро двигался. По сути, они перемещались так быстро, что оставляли позади себя бесплотные, призрачные очертания. Их души? Затем те очертания играли в догонялки с материальными телами, что создавало головокружительные размытые движения света и тени.
— Я падаю! Я падаю! — кто-то кричал. — Какого черта надо было сбивать меня?
— Дерьмо, я не могу заморозить их, — сказал Девин.
Странно. Он отказался взять с собой оружие на этот бой, самоуверенный ублюдок, так что он не быт способен заморозить их в любом случае. После этого наступит абсолютный хаос. Крики боли, лихорадочные шаги и люди, падающие в обморок. Элия выстрелила еде несколько раз. И, проклятье, каждый раз мимо. Она никогда не попадала мимо. Люди, которые жили на улице, часто зависели от их стремления к выживанию. Она приучила себя попадать независимо от того какова ее цепь — неважно, что она делала или что происходило вокруг нее. Это было недопустимо.
