— Привет. Что на тебе надето?
— Вечернее платье.
— Плохо.
Холодный ночной ветер, налетев сзади, взъерошил волосы на затылке.
— Почему?
— У меня кое-что с собой. Хотелось бы, чтоб ты это надела, так что придется тебе раздеться. Догола.
Наступила короткая пауза, насыщенная электричеством, как воздух перед грозой. Дункан попытался вообразить себе выражение лица Алекс.
— Если вместо лифта ты поднимешься по лестнице, я как раз успею к твоему приходу.
Он и в самом деле поднялся по лестнице, но прыгал через две ступеньки, немного смущенный собственным нетерпением. До Алекс он имел уйму женщин, но ни к одной из них его не тянуло с такой силой.
Когда он постучал, послышался щелчок замка, однако дверь приоткрылась не более чем на полдюйма.
— Дункан? — шепотом спросили изнутри.
— Надеюсь, ты уже голая? — осведомился он вместо ответа, приблизив губы почти к самой щели.
Дверь распахнулась. Алекс укрылась за ней, высунув голову. Дункан переступил порог, держа подарок за спиной. Квартира, почти полностью погруженная во мрак, скудно освещалась только одной лампой на столе. На сумеречном фоне от Алекс, казалось, исходило сияние.
— Как тебе удается с каждым разом становиться все прекраснее? — поинтересовался Дункан, взглядом окидывая ее лучистую наготу.
Увидев женщину с такими, как у нее, плечами и такими изысканными очертаниями рук, скульптор возликовал бы от радости. Груди, полные и совершенные по форме, с тугими яркими сосками становились мягкими и упругими под его ласковыми ладонями. Еще манила родинка, маленькая «любовная мушка», помещенная там, словно в насмешку над его восхищением. Чтобы оторвать от нее взгляд, потребовалось усилие. Дункан перевел его на ключик с золотой цепочкой, что покоился между грудями.
Дальше дело пошло легче. Взгляд сам собой скользнул вниз к животу, который он так любил поглаживать, к темному треугольнику волос, к потрясающим ногам, к небольшим узким ступням, навевавшим столько воспоминаний.
— Тебе известно, что первыми я увидел твои ноги? Нижнюю их часть. Ступни у тебя — просто чудо.
Сегодня лак на них имел цвет скорее темно-розовый, чем алый, так завороживший его в тот первый день.
— Ты сказал, что принес мне что-то надеть, — напомнила Алекс тоном, полным предвкушения.
— Тогда закрой глаза.
Она прищурилась, потом полностью опустила веки.
Дункан приблизился — медленно, наслаждаясь возможностью вдоволь налюбоваться наготой Алекс и ее доверчивой позой, воображая, как они снова и снова участвуют в маленькой игре: то он, подкравшись на цыпочках, сдергивает с нее какой-нибудь полупрозрачный шарф, а то, беззвучно припав на колено, быстро надевает на палец ноги серебряное колечко.
— Не подглядывай!
— Не буду.
Он скользнул губами по подбородку — легонько, просто в виде приветствия — и разделил густую волну черных волос, открыв ухо. Если на Алекс и были сережки, она их сняла. Осталась только темная точка отверстия. К счастью, купленные подвески имели защелки.
Для начала он как следует прошелся языком по мочке и дунул на влажную кожу. Алекс затрепетала, но глаз не открыла.
Шурша бумагой, Дункан развернул коробочку, достал подвески и осторожно приспособил одну из них на ухо. Прикосновение холодного металла и щипок заставили Алекс вздрогнуть. Сообразив, что происходит, она улыбнулась с закрытыми глазами.
— Так вот твое «что-то надеть»? Клипсы?
— Можешь смотреть, — разрешил он, защелкивая второй замочек.
Алекс бегом бросилась в спальню к большому зеркалу.
— Ох, Дункан! Они великолепны! — С минуту она вертелась перед зеркалом, рассматривая подарок со всех возможных ракурсов. — Как ты догадался, что ар-деко — мой любимый стиль?
— Просто подумал, что они тебе пойдут.
— А ты уверен, что примерять сережки надо непременно голой? — спросила Алекс, и ее серые глаза блеснули оттенком платины.
— Мало ли… вдруг не подошли бы к платью? Весь эффект пропал бы.
— Ну, вряд ли.
— Обнаженное тело — лучший фон, — заметил Дункан, подходя и останавливаясь сзади.
Он поймал в зеркале взгляд Алекс. Удерживая его, быстро сбросил одежду и ногой отодвинул в сторону. Отвел с ее шеи волосы и прижался к ней губами.
