Тони с облегчением узнала, что вернулась на «Летучий дракон» раньше Сэвиджа. Она оставалась в каюте, пока не доставили тальк. Сэвидж вернулся, когда она следила за погрузкой товара в трюм. Даже не спросив, что она приобрела, он с непроницаемым лицом спокойно занялся делами. Казалось, что мыслями он где-то далеко, но в то же время он не упускал из виду ни дюйма на корабле, ни одного самого последнего матроса. Проверив все с носа до кормы, он не теряя времени приказал поднимать паруса. Сэвидж стремился в Англию, и, казалось, ему не терпелось как можно скорее покинуть Венецию.
Оставшуюся часть дня и весь следующий день Адам в одиночестве стоял у штурвала. Он держался неприветливо, даже неприступно, но на этот раз Тони была этому рада. Лучше, чтобы они держались на безопасном расстоянии друг от друга.
Проходя Адриатику, потом Средиземное море, Сэвидж с удивлением и злорадством отметил, что юный лорд Лэмб весьма изменился. С повязкой на голове, как и у остальных матросов, он словно обезьяна карабкался вверх и вниз по вантам. Он загорел и разгуливал по палубе с беспечным видом, какой мог быть только отражением здоровой самоуверенности. В Венеции с ним произошло что-то такое, от чего он явно повзрослел. Сэвидж часто слышал, как он насвистывает и напевает, и даже плавание по бурному Бискайскому заливу не убавило хорошего, смешливого настроения.
Сэвиджу хотелось такого же настроения, но ничего не получалось. Он не находил слов, чтобы определить, что с ним происходит. Не то чтобы грустил, скорее, подолгу задумывался. Ехал в Венецию рассеяться и гульнуть как следует. А получилось, что по уши влюбился.
Меньше всего на свете он думал о любви и тем не менее теперь отдал бы весь чай со своей плантации за свой венецианский роман. Проплывая берега Франции, он с головой ушел в самоанализ. Он в деталях обдумал, чем будет заниматься, когда вернется в Англию из индийских владений. Построил Эденвуд, нашел хозяйку, которая достойно украсила бы его жилище, стала бы идеальной парой в его политической деятельности. Будущее казалось незыблемым. И вот теперь встреча в Венеции с золотой богиней, почти в два раза моложе него, ни с того ни с сего породила неудовлетворенность жизнью. Грязно выругавшись, он выбросил мысль о ней из головы. Блаженство было блаженством, пока длилось, а теперь он твердо решил отныне никогда о ней не думать!
Они остановились на ночь в Гавре, намереваясь запастись пресной водой. Сэвидж запретил команде после наступления темноты сходить на берег. Никто особенно не возражал. Сэвидж сделал вид, что не заметил, как Максуайн и шотландец провели на корабль пару французских шлюх.
Тони не сидела в каюте, но и бродя по палубе, держалась особняком, слушая музыку и смех, раздававшиеся на своем и стоявших по соседству судах. Только Ла-Манш отделял ее от Англии. Интересно, забыт ли связанный с дуэлью скандал за тот месяц, когда ее не было, или же ей придется столкнуться с ним по возвращении в Лондон? И еще Бернард Лэмб — будет ли он ждать ее, чтобы отомстить или убрать при первой возможности?
Тони стояла, погруженная в мысли, когда мимо нее тихо проскользнула темная фигура, так близко, что она могла бы достать до нее рукой. Она замерла, даже не дышала. Вдруг до нее дошло, что корабль покидал не кто иной, как Сэвидж. Сначала она ощутила его запах. Она не могла спутать его ни с чем. Второе обстоятельство, подсказавшее ей, что это именно он, — его огромный рост и крадущиеся грациозные движения леопарда. На нем была темная грубая одежда, почти лохмотья. Тони не издала ни звука. Она была не настолько ослеплена своей страстью, чтобы не видеть, что это опасный, дурной человек, возможно, по уши погрязший в контрабандной авантюре. Тони не знала, в чем она заключается, и не хотела знать.
Ей вдруг расхотелось оставаться на палубе. Она подумала, что куда надежнее находиться в своей каюте. Она умылась и улеглась в подвесную койку. Раскачиваясь в койке, стала вспоминать все порты, в которых побывала за последний месяц. Покачивание скоро убаюкало ее, и она видела приятный сон о своем брате Антони.
