— Что он натворил?
Кэролайн глубоко вздохнула.
Она репетировала свою речь тысячи раз в карете по дороге в Беллевуд, уверенная, что у нее остался лишь один способ спасти свое доброе имя. «Что-то хорошее должно выйти из всего этого».
— Он? Ничего. Это я. Я влюбилась в него.
— А он в вас? — с надеждой спросил старший Блэкуэлл.
— Его чувства ко мне не изменились. Честно говоря, они могли только ухудшиться… из-за последних событий.
Кэрол проглотила комок, застрявший в горле, эмоции грозили поглотить ее.
— Что за последние события?
— Так получилось, что я поставила его в невозможное положение из-за нашего… соглашения. Он не мог уволить шапероне, которую вы приставили к нему, не открыв, как далеко зашли наши отношения.
Старший Блэкуэлл взглянул на нее с изумлением:
— Вы действительно любите его? Моего мерзавца внука?
— Он не такой неисправимый.
— А его клятвы?
Кэрол колебалась.
— Я думаю, Эш скорее отдаст руку на отсечение, чем разочарует вас.
— Вы говорите о себе, а не об Эше как об источнике этого большого разочарования.
— Эш сделал все, что мог, чтобы защитить мою репутацию. Но назад уже ничего не вернуть, кроме того, в жизни есть более важные вещи, чем избежание скандала. Вот почему я послала вам письмо и почему прошу вас никогда не рассказывать ему о том, что вы предложили мне деньги. Он может подумать обо мне плохо, и тогда я не смогу жить с этим.
— Но пари включало публичный скандал, и вы оба могли бы сохранить в секрете ваши отношения. Я был не умнее, — вздохнул он.
— Достаточно скоро до вас дойдут слухи. Я ужасно повела себя на маскараде, и пока одни путают и перевирают подробности, а другие рассказывают небылицы во всех деталях, вы должны услышать правду от меня… К сожалению, моя ревность вырвалась наружу, когда я увидела Эша с его бывшей любовницей… Там были и другие гости, которые видели нас, но единственное, что мне удалось, — это не вцепиться ей в волосы, хотя и очень хотелось, мистер Уокер.
Кэролайн вздохнула. Она думала, что сгорит от стыда, рассказывая все это, но, как ни странно, оставалась холодной — ее рана была слишком свежей, чтобы стыдиться.
— Я приехала сюда, чтобы сказать: вина лежит только на мне. Это я соблазнила его.
— А мой внук совершенно неповинен в этом скандале? Вы настаиваете?
Кэрол выдержала его взгляд, пока он не кивнул, соглашаясь:
— Сердце — ненадежная вещь, моя дорогая.
Глаза Кэролайн наполнились слезами.
— Пожалуйста, мистер Уокер. Не наказывайте Эша за мою слабость и глупость. Он никогда не лгал и не притворялся в своих чувствах. Просто мне хотелось больше, чем он мог дать.
— Но теперь с вами все будет хорошо?
Кэрол наклонила голову, слезы текли по щекам, несмотря на все ее усилия сдержать их.
— Моя тетя скучает по мне, я уверена, мои кузены с нетерпением ждут моих рассказов о Лондоне и моего возвращения.
Это была вторая откровенная ложь, но Кэрол крепко стиснула руки на коленях, чтобы сдержать дрожь. «Моя тетя была бы счастлива навсегда избавиться от меня, несмотря на все ее кудахтанье, и мне повезет, если они откроют дверь, когда я вернусь. Что же до моих кузенов, возможно, они даже не заметили, что я уехала».
— Очень хорошо. Вы останетесь здесь, пока я не организую все, что связано с вашим возвращением домой. — Уокер протянул ей носовой платок, мягкость его тона выдавала его сочувствие. — Вы не первая, кто стал жертвой его обаяния, и я готов признать мою собственную вину за то, что поставил вас в это положение. Признаюсь, я вел себя слишком самоуверенно, но никак не хотел бы, чтобы вы страдали из-за этого.
— Со мной все в порядке, сэр. — Кэролайн заставила взять себя в руки. Она не хотела, чтобы дорогой ей старый человек чувствовал свою вину из-за нее. — Я сяду на корабль, все останется позади и быстро забудется.
«Для Эша, но не для меня. О Боже, я думаю, что всю жизнь буду страдать от этой боли!»
— Ну и прекрасно. Спокойной ночи, моя дорогая. Отдохните хорошенько, — сказал старик, сжимая ее руку, когда Кэрол потянулась поцеловать его в щеку.
— Спокойной ночи, дорогой Уокер.
Кэрол поднялась наверх в ту самую комнату, в которой жила несколько недель назад, когда была полна надежд и уверенности. Сейчас она упала на постель, наконец-то в состоянии позволить себе излить боль в слезах.
