Дариус скептически улыбнулся:
— Если это такая простая ситуация, почему бы тебе просто не пригласить меня и не познакомить? Вместо этого ты вызываешь меня посреди ночи, чтобы просить об одолжении развлечь эту девушку? Дураку ясно — здесь что-то кроется…
Эш понял, что недооценил проницательность своего друга.
— Я подумал, что лучше заранее предупредить тебя, чем огорошить на публике, рискуя получить в ответ непонимание. Я не собирался делать ничего подобного! Просто хочу доставить тебе невинное удовольствие.
— Удовольствие?
— Черт, Дариус! Ты можешь помочь мне или нет?
Дариус вздохнул:
— Я могу, но учти, я не собираюсь бесчестить себя и выглядеть идиотом. Ты просишь меня поиграть чувствами этой юной женщины? Извини, старина, я все-таки подожду другой просьбы, которую с удовольствием исполню.
— Я не хочу, чтобы ты играл с ней, просто познакомишься и представишься как друг. Я не…
Эш не был уверен, как выразить странную дилемму, в которую попал. Кэролайн становилась настоящей проблемой: все время находясь рядом, она создавала угрозу его здоровью. Если Дариус увлечет ее своим обществом и несколько ослабит их конфликт, то это стоит любой цены.
— Я не собираюсь быть ее другом.
— Не перевирай то, что я говорю, Эш, но это развлечение… ты имеешь виды на эту девушку!
— Господи, нет! — вырвалось у Эша, удивленного интенсивностью собственного тона, подогреваемого продолжающимися фантазиями о ее упругой груди, украшенной золотой цепочкой с сапфирами, в то время как он сам прижимается к ее шелковому заду. «Я сошел с ума!» Эш закрыл глаза, медленно вздохнул и затем продолжил: — Я связан словом чести… Дариус, и, не входя в детали, если бы я перешел границы с мисс Таунзенд, это было бы наихудшим проявлением вероломства.
— Я понимаю.
Дариус медленно кивнул.
— Кроме всего прочего, я не нравлюсь ей и не горю желанием исправить это.
— Правда? Неужели существует женщина, которой ты не нравишься?
— О, Дариус, прекрати! — Эш вытянул ноги. — Она такая же умная, как и ты, если не больше. И ты помнишь, какое экстремальное обстоятельство укрепило нашу дружбу.
— Год или почти два в темнице. — Дариус улыбнулся. — Но ты прав, я не думаю, что стал бы рекомендовать это леди.
— Тогда все улажено. — Эш поднялся со стула. — Мы собираемся посетить бал Уэртли через четыре дня, и я прослежу, чтобы и ты вовремя получил приглашение.
Дариус расправил плечи.
— Ненавижу балы.
— Прекрасно! Хотя я не спрашивал мисс Таунзенд, но, как мне подсказывает интуиция, она разделяет твои чувства, — сказал Эш и протянул руку другу, чтобы закрепить их договоренность. — И, готов поспорить на тысячу фунтов, она не танцует, так что, старина, тебе ничего не грозит.
Дариусу не оставалось ничего другого, как молча принять этот поворот судьбы.
— Не могу дождаться…
«И я тоже, старина. Я тоже…»
Примерно через час после их расставания, думая о чувстве чести, присущем его другу, Эш ощутил укол совести. Он попал в этот запутанный клубок по не зависящим от него причинам и слишком долго оставался в нем, пока собственное чувство чести не подвигло его к действиям. Ради всего хорошего, что это дало ему.
Воспоминания были слишком мучительными, чтобы выдержать, и Эш не собирался позволять им взять верх.
Господи, он хотел освобождения, легкомысленного удовольствия, которое унесло бы призрак прошлого хотя бы на мгновение. Он обдумывал, не проложить ли тайную тропинку в бордель с учетом всех рисков и тем самым получить возможность спокойно спать по ночам.
До Индии Эш играл роль негодяя, но после не было нужды притворяться. Эш осознанно заставлял себя с головой уйти в плотские удовольствия, чтобы забыть о настоящем чувстве.
«Я построил свою собственную тюрьму и достаточно трезво смотрю на вещи, чтобы не понимать этого. А что в итоге? Это делает меня умнее или превращает в полного идиота?»
Эш снова посмотрел на приглашения, лежавшие на столе, сознавая, что за спиной открылась дверь. И, не оборачиваясь, произнес:
— Сегодня больше ничего не нужно, Годвин. Просто проверьте, все ли приготовила миссис Кларк для…
— Я видела такой странный сон.
Эш беззвучно застонал, прежде чем повернулся и посмотрел на вошедшую. Ее волосы и кожа были влажными от вечерней ванны, хотя он не мог представить, кого она могла попросить об этом в такой час. И он не знал, что ему делать: плакать или смеяться?
