Я упал на колени и склонил голову.
В такой позе я оставался некоторое время.
У меня вспотели ладони.
Сердце бухало, как барабан.
Но почему, я не знал.
Мне все сильнее сжимало грудь.
Во рту было так сухо, словно я перед этим ел пыль.
Мысли лихорадочно бились в моем мозгу...
Холодное предчувствие вонзилось мне сзади в шею, словно летучая мышь вампир, сосущая кровь, и вытянуло все тепло из моего тела.
О таком повороте событий я просто не мог думать.
Мне снился странный сон. Будто я куда то влез, и все пытаюсь понять — куда именно. И хочу выбраться, но руки ноги не слушаются. А еще — будто моими руками ногами кто то другой управляет. То есть, я их чувствую, но шевельнуть не могу. А потом — хлоп, они сами по себе идут куда то. И еще что то мне светило в глаза. А я зажмуриться не мог. А потом — не помню. Я редко могу свой сон запомнить. Так, обрывки какие то остаются, да и те уже через час не разглядишь.
Естественно, я оправился. И даже быстрее, чем ожидал от собственной потрепанной души. В воскресенье мне стало немного лучше. Температура, двое суток зашкалившая за тридцать девять, уменьшилась и почти исчезла. Утром, я принял душ, побрился и оделся, включившись в механизм привычных действий, создающих иллюзию порядка. Мне это не удалось. Все тело ныло после перенесенного жара. Я был крайне слаб, что придавало окружающей реальности странный оттенок.
Мне понадобилось много времени для осознания того, что я справился с болезнью.
Мне надоело жить с лицевой стороны общества – тоска. Сдохнуть можно. Я не ждал дольше. Это становилось опасно.
11
Я не смог заснуть в эту ночь. Я думал о массе вещей.
Очень трогательно. Даже возвышенно.
Это не жизнь.
Я знаю, что завишу от слов. Эта зависимость очень опасна. Я вынужден жить по законам творчества. Это моя война, и я должен ее выиграть.
Я узнаю о себе слишком много такого, что хотел бы узнать о своих врагах.
Я никогда не стану писателем. Перестать надеяться было бы правильнее.
Я не могу быть умнее других, только своеобразнее.
Ничто не происходит. Замкнутое пространство – условие существования. Его рамки словно решетки. Из-за них можно выглядывать только скаля зубы.
Я стараюсь ничему не удивляться. Живут другие. Я – только пишу.
Легко быть идиотом, вообразившим себя умнее остальных.
Я ищу радость в словах. Я могу радовать себя только словами.
Я опять не нравлюсь себе. Ничего привлекательного. Я тороплюсь нарисовать себя черными красками.
Быть писателем очень опасно. Я боюсь быть писателем.
Я не могу внушить другое чувство, кроме презрения и равнодушной снисходительности. Очень сложно прожить интересную биографию.
Я живу в своем воображении. Я – лишь один из героев своего произведения. Может быть, кто-то сможет понять меня лучше, чем я понимаю себя сам.
Нет, я не спал. Я размышлял.
Жалкое зрелище.
К утру я принял решение. У меня даже не было похмелья, и я весьма плотно позавтракал.
12
16 июня, около полудня, чудесная погода, дивная жизнь.
Каждый человек что-то придумывает в свое оправдание.
Я привык завоевывать этот мир. Невозможно нуждаться в том, что само идет в руки.
Невозможное – это не препятствие. Только обстоятельство из-за которого цель становится недостижима. Но из-за недостижимости цель не перестает быть желанной.
Очень страшно начать сомневаться в своем таланте. Мне нравится избавлять свою жизнь от всего, кроме творчества. Я для себя – лишь один из своих персонажей.
Только я могу быть героем моего произведения.
Я знаю, что человеку не может быть интересно ничего, кроме него самого. Любой интерес к чему-то вовне – лишь поиск новых проявлений себя.
Я делаю, что могу. Стараюсь изо всех сил. Но для бездарности это не имеет значения. Мне себя не исправить. Нужно смириться. Я не могу быть писателем.
Ни одного достижения. Я проживаю жизнь заурядности. Нет ничего хорошего в знании правды о себе. Героя можно вытащить только из себя. Мне не повезло с собой.
Я цепляюсь за себя, как за свою единственную опору. Я себя никому не отдам. Мне без писания не выжить. Глупо писать по другой причине. Может, стоит кому-то об этом рассказать?
