— И правда забавно.
— Мне было не до смеха. Потом Бёртон-сахиб на меня разозлился. А ведь я в точности исполнял его пожелания. Он не ожидал встретить того человека. Теперь он не мог больше с ним встретиться, он потерял уважение в глазах этого человека. Как он объяснил бы, что гордый кашмирец прислуживает гуджаратскому торговцу. Тем не менее эта неудача была частью успеха. С этого момента Бёртон-сахиб стал одержим переодеваниями. Он попросил меня привести портного, который снял с него мерки и пошил различную одежду. И для повседневных нужд, и для особых случаев. Дома он носил простую курту, пока она не обтрепалась и кое-где не порвалась. Он приказал не стирать ее. Одежда для любой касты, так он говорил. Придумал себе развлечение — слонялся вокруг полкового клуба, попрошайничая у офицеров, а когда те гнали его прочь, он громогласно взывал к небесам, жалуясь на бессердечие соотечественников.
— И чего он добивался своими маскарадами? Это была просто игра?
— Да, конечно, игра. Но не только. Вначале ему казалось, это развеет скуку его работы. Но вскоре он осознал возможную ценность своих вылазок. Я помню, как он сказал однажды, мол, резидент вынужден тратить сотни рупий в месяц на тайные донесения о том, что творится при дворе махараджи. А сам он мог за вечер добыть в городе информации рупий на пятьдесят. Но жаль, добавил он, резидент полнейший идиот и не заслуживает такой поддержки. Он увидел возможность быстрого карьерного взлета.
— Полезное увлечение.
— Вот именно, увлечение. Он увлекся не на шутку. Вообразил, будто может думать, видеть, чувствовать, как один из нас. Он поверил, что не только переодевается, но перевоплощается. И всерьез относился к своему превращению. Его рабочий день увеличился. Он часами проводил в позе портного. До тех пор, пока его ноги не деревенели, так что нам приходилось переносить его в кровать. Ему хотелось долго сидеть неподвижно и выглядеть как можно достойней. Если он не занимался с гуруджи, то требовал, чтобы я обучал его.
— И чему же ты мог его научить?
— Многому. Мелочам. Таким деталям, о которых я никогда и не задумывался. Как стригут ногти, как говорят о своей матери, как качают головой, как сидят на пятках, как выражают восторг. Он хотел, чтобы я, пока объясняю, садился рядом с ним. Но я отказывался. Всегда. Запишите это. Я знаю, где границы у доверительности. И я всегда отказывался от его приглашений вместе есть, за одним столом. Это дурно бы выглядело в глазах других слуг. В отличие от него, я-то никогда не считал, будто можно поменять свою роль в жизни.
20. ЗАВОЕВАТЕЛЬ СЕРДЦА
За несколько дней до ее внезапной болезни он держал ее руку, стараясь объяснить в словах, скрывавших их истинное значение, свою симпатию. Это была катастрофа. Она прервала его, она освободила его, поцеловав в затылок, легко, словно промокнула губы. Она раздела его и наперекор размеренности, которой сама его обучала, почти с неподобающей спешностью водворила в себя его член. Он был готов еще честнее разъяснить свою любовь, как вдруг она остановилась и больше не двигалась, положив руки ему на грудь, начала говорить, по-прежнему сидя на его пульсирующем изумлении, говорила целыми предложениями, знакомым, доверительным голосом, рассказывая как будто мимоходом и в то же время требуя всего его внимания. Ему пришлось умерить толчки, чтобы следить за ее словами, которыми она описывала человека, влюбленного в незнакомку, ставшую для него важнее всего на свете. Он преследовал ее, как только она покидала порог своего дома, он был в ее власти, не выпускал ее из вида, не представлял жизни без нее, она поселилась в каждой его мысли. И однажды он пересилил себя и, собрав все мужество, заговорил с ней на улице, взволнованно, срывающимся голосом, открыл свою любовь, вечную любовь, и слова его не хотели кончаться, пока она не прервала их. Она улыбнулась, и он подумал, что ночь больше не наступит, она заговорила с ним, и ее голос оказался более чарующим, чем он мог себе представить, и она сказала, твои слова великолепны, они мне в радость и они мне в честь, но я не заслуживаю их, потому что позади меня идет сестра моя, гораздо прекрасней и гораздо очаровательней меня. Я уверена, лишь только ты ее увидишь, как отдашь ей предпочтение. И бессмертно влюбленный отводит глаза от женщины, которой поклоняется, чтобы бросить взгляд, один короткий испытующий взгляд на расхваленную сестру. И женщина награждает его крепким ударом по голове: Так вот какова твоя вечная любовь! Стоило мне лишь упомянуть о более прекрасной женщине, как ты уже отворачиваешься от меня, чтобы поймать ее взгляд. Да что ты знаешь о любви?
