— Мы с ним поговорим, — кивнул Шефер. — У Лукаса были с кем-то разногласия? Может быть, конфликты с другими детьми?
— Нет, Лукас не из тех, кто плохо себя ведёт в школе. Важно, чтобы вы поняли, что Лукас… необычный ребёнок. — Йенс Бьерре подался вперёд, ближе к Шеферу. — Он невероятно одарённый. Я понимаю, что все родители говорят так о своих детях, но Лукас действительно особенный. По программе он намного, намного обгоняет одноклассников. Может быть, социальные навыки у него и хромают, но он совершенно не хулиган. Когда другие дети шалят, он старается держаться подальше. Токе — вот кто в классе проблемный ребёнок.
— Токе? А как это?
— Он совершенно неуправляемый. Ведёт себя агрессивно по отношению к другим детям и даже к учителям. Лукас его недолюбливает и сознательно держится от него на расстоянии. Так повелось ещё с подготовительного класса.
— Есть ещё кто-нибудь, кого Лукас недолюбливает?
Йенс Бьерре покачал головой:
— Во всяком случае, он никогда этого не показывал, и я думаю, мы бы заметили, случись что-то подобное.
— А вне школы? С кем он мог бы познакомиться самостоятельно в вашем районе?
— По вторникам и четвергам он возвращается из школы один, потому что жена работает допоздна. Но он никогда не говорил ничего… — Йенс Бьерре умолк и пару раз моргнул. Потом широко раскрыл глаза.
— Что такое? — встрепенулся Шефер.
— Однажды Фия упомянула мужчину, о котором ей рассказывал Лукас.
— Фия?
— Анна София. Моя жена.
— Что за мужчина?
— Она сказала что-то о человеке, который раздавал мальчикам фрукты. Он протягивал фрукты через ограду детской площадки… Яблочник! — Йенс Бьерре выпрямился на стуле. — Фия сказала, Лукас назвал его «Яблочник»!
— Яблочник, — повторил Шефер, записывая это в блокнот. — И где, говорите, Лукас встретил этого… яблочника?
Фрукты блестели в подрагивающем свете неоновых ламп, и казалось, будто их опустили в превосходную прозрачнейшую глазурь. Кожура яблока, которое Финн поместил на самую верхушку яблочной пирамиды, была безупречна. Ни единого чёрного пятнышка или бороздки на упругой салатово-зелёной оболочке, скрывавшей сочную мякоть.
Он отступил на шаг назад, чтобы оглядеть своё творение. Работы оставалось немного. Большая часть сегодняшних коробок опустела. Лимоны, авокадо, киви, а теперь и яблоки были выстроены идеальными пирамидками, как ряды группы поддержки на спортивном матче. Балансируя на плечах друг у друга, они жадно тянулись к стационарным увлажнителям, которые два раза в минуту обдавали их освежающим дождём.
Это было идеально. Просто идеально.
Дверь в «Фётекс Фуд» на Эспланаден приоткрылась, и Финн ощутил детское присутствие в помещении ещё до того, как обернулся.
Он повернул голову и просканировал ребёнка глазами.
Это был маленький мальчик с огромными светло-голубыми глазами и тёмно-каштановыми волосами, видневшимися из-под шапки с помпоном и логотипом «Angry Birds». Из рукавов пуховика свисали варежки на длинных шнурках, один длиннее другого, которые почти волочились по затоптанному каменному полу.
Зрелище заставило Финна улыбнуться.
Паренёк направился прямо к прилавку с молочными продуктами и встал на цыпочки перед полкой с питьевым йогуртом. Он схватил йогурт с малиновым вкусом и пошёл дальше. Шапка у него на голове сползала всё дальше к затылку.
Финн потянулся за яблоком на верхушке пирамиды с намерением догнать мальчика, когда за его спиной раздался резкий голос:
— Финн?
Он в ужасе обернулся.
Прямо у него за спиной стояла его коллега Аня с огромными ресницами. По понедельникам она работала на кассе. Ресницы у неё были накладные, что сразу бросалось в глаза, и вдобавок не очень аккуратно приклеенные. Порой на её щеках собирался целый ворох длинных толстых акриловых щетинок, которые незаметно выпадали. Они ложились на её жирный тональный крем и создавали такое впечатление, будто по полному лицу сбегали вниз маленькие чёрные следы. Маршрут их побега достигал мужеподобного подбородка с ямочкой.
Финн считал Аню отвратительной. Отталкивающей. Ей всегда казалось, что она должна решать всё за всех.
Он нехотя встретил её взгляд.
