А в поле остается только ветер,
Лишь ветер северный летит на мой призыв.
Голос оборвался, женщина перестала петь. Ее голова печально упала на грудь, и младенец, широко открыв глаза, посмотрел на мать.
Одна женщин, сидевших рядом, протянула руку и положила ее на плечо несчастной.
— Кто это? — прошептал Аттила.
— Женщина одного из двух стражников, убитых вами в палатке Руги.
Аттила нахмурился. Он совсем забыл о них.
Каган подошел к палатке и молча встал рядом. Через несколько минут женщины подняли голову, и некоторые вздрогнули. Но не вдова.
Аттила показал жестом из-за плеча на Чаната.
— Женщина, — сказал гунн. — Вот твой новый муж. Будь довольна.
Она внимательно посмотрела блестящими от слез глазами. Затем медленно встала на ноги, по-прежнему держа младенца на руках, сделала шаг вперед и плюнула на землю почти что под ноги Аттилы. И произнесла:
— Ты убил моего мужа и сжег его тело, не предав земле. Ты оставил меня вдовой, а детей — беспомощными сиротами. Мое сердце разбилось на сотни осколков, словно старый горшок при ударе о твердую землю. Я выплакала все слезы, и они высохли, но я по-прежнему безутешна. Теперь ты обращаешься со мной, словно с коровой, отдаешь меня этому дохлому быку с дыханием старой собаки и морщинистой мошонкой. Но меня не так-то легко заполучить. Уходи из моей палатки и возвращайся в свою постель, прихватив с собой окровавленный меч, который станет твоим спутником в холодной ночи. И пусть боги покарают тебя!
Чанат сделал шаг по направлению к ней, но Аттила остановил воина.
Женщина бросила на кагана пристальный взгляд, полный презрения и бесстрашия.
— Сколько же еще людей ты убьешь, мой господин, делающий жен вдовами? Я знаю, как мыслят и чем живут люди, подобные тебе. Вы — не тайна для меня. О, великий шаньюй, каган — властитель всех поднебесных стран! Великий вождь всего и ничего!
Она снова плюнула, быстро повернулась и пошла обратно в палатку. Затем задернула за собой вход.
— Мой господин! — вмешался Чанат, но Аттила покачал головой.
— Слова, слова, слова, — сказал каган.
Они продолжили свой путь.
— Во время бурь в пустыне, в зубах льва, в тисках многотысячный армий, — произнес Аттила, — можно бесстрашно двигаться вперед. Но перед лицом разгневанной вдовы…
— Такая женщина, вероятно, очень неплоха в постели, — сказал Чанат. — И она воспитает хороших воинов. Жаль, что у нее не прибавилось желания при мысли о моей сморщенной мошонке.
— И правда, жаль, — ответил Аттила.
Проходя мимо следующей палатки в самом центре лагеря, Аттила и Чанат услышали крики молодой женщины и мычание бессильного старика. Внезапно девушка почти что выпала к их ногам из грязной, убогой на вид палатки. Волосы были вырваны клоками, лицо избито и в синяках, а туника наполовину разорвана на спине. За ней, спотыкаясь, появился старик, задыхающийся от бешенства и выпучивший глаза. На скудной его бороде виднелись пятна слюны. Он остановился и выпрямился, заметив кагана.
— Как она досталась тебе? — отрывисто спросил Аттила. — Я отдал ее Забергану.
— Заберган продал ее мне, — сказал старик. — Он — мой двоюродный брат. Я заплатил хорошую цену.
— А сейчас ты бьешь ее?
Старик заговорщически улыбнулся:
— Чем больше бьешь, тем нежнее мясо.
— Как ты бьешь ее?
— Этим, — ответил старик, размахивая шишковатой палкой, и приблизился к Аттиле, его дыхание участилось и стало горячим из-за кумыса и похоти. — По спине, — сказал он почти шепотом, — по молодым упругим ягодицам, по мягким молодым бедрам…
— Как? Так? — спросил Аттила. И в мгновение ока схватил палку у старика и толкнул его на землю. Чанату показалось, будто он услышал, как что-то захрустело, пока тот ударился о твердую землю. Затем Аттила очутился верхом на старике и стал колошматить по костлявой худой спине со всей мочи. Под шквалом ударов тот мог только съеживаться и умолять о пощаде.
Аттила снова выпрямился, сломал палку о поднятое бедро несчастного и уронил две половинки в пыль.
Вождь помог девушке встать на ноги и кинул на нее быстрый взгляд.
— Иди в женскую кибитку. Скажи, что это я послал тебя. Там хорошо о тебе позаботятся. Сейчас ты моя.
