Размеры груза, который Эрдли нес на своих плечах, когда он бодро тронулся в путь, чтобы доставить нас через далекие горы к морю, просто не укладываются в сознании. К запасному колесу была привязана большая палатка-зонт. Высоко над нами на хлипких опорах лежала «Концепция». К передним крыльям были приторочены три деревянные раскладушки. На правой подножке (бесценном изобретении, уже давно принесенном в жертву чрезмерной полноте современного автомобиля) стояли два деревянных ящика с книгами – большая часть их была о море. На другой подножке находились два дорожных чемодана, канистра с пятью галлонами бензина и второе запасное колесо. Кроме того, погружены были еще мачты, паруса и шверцы для каноэ; папины дождевик и зюйдвестка, секстант, судовой компас с нактоузом[30] мамины хозяйственные принадлежности, включая кастрюли и сковородки, и огромный джутовый мешок с лоскутками материи для изготовления плетеных ковриков, и, не в последнюю очередь, брезентовый мешок, содержащий мои силки для гоферов, ружье двадцать второго калибра и другие не менее необходимые вещи.
Когда Эрдли, выгнув спину от перегрузки, подъезжал к окраине города мимо городского озерка, на котором утки уже выводили птенцов, было бы уместно описать (в манере Стейнбека[31]) то, чего нам не хватало.
Матт любил ездить в автомобиле, но это был крайне беспокойный пассажир. Ему была присуща свойственная мальчишкам и собакам уверенность в том, что когда они смотрят направо, то пропускают что-то еще более интересное слева, и наоборот. Кроме того, он никогда не мог решить, предпочитает ли он сидеть на переднем сиденье и смотреть вперед, или на откидном – и смотреть назад. Матт выехал на переднем сиденье с мамой и папой, а мне досталось откидное. Не проехали мы и пяти миль, как мама и пес уже перессорились: оба хотели сидеть с краю, и стоило любому временно лишиться этого места, как начинались рычание, бормотание и пихание, пока он или она не добивались своего. К концу первого часа путешествия мама потеряла терпение, и Матта выставили на откидное сиденье.
От езды на откидном сиденье с ним стало твориться что-то странное, и у меня сложилась теория, что от усиленного вдыхания плотного воздушного потока, которое вызвало кислородное опьянение, у Матта произошло нарушение обмена веществ. В глазах у него появился странный блеск, и, хотя в нормальной обстановке он не был слюнявой собакой, теперь он истекал слюной. Он то и дело клал передние лапы маме на плечи и пускал слюни на нее, пока она не взрывалась и не откидывала его резким толчком в подбородок. После этого он обиженно ворчал и приноравливался пускать слюни на меня.
Но его любимая позиция, когда он действительно перенасыщался кислородом, сводилась к тому, что он понемногу высовывался за пределы одного из задних крыльев автомобиля так далеко, что в кузове оставались только его задние лапы и хвост. Он рискованно балансировал, сунув нос в самый воздушный поток, а его длинные уши трепались на ветру.
Дороги в прерии были ужасно пыльные, и нос и глаза у Матта скоро так забивало пылью, что он почти ничего не видел и не мог учуять даже запаха дохлой коровы с расстояния в двадцать шагов. Против этого он, казалось, не возражал, но, подобно неудачнику, которому в жизни уже все безразлично, он порой высовывался за борт так далеко, что терял равновесие. Тогда я вцеплялся в его хвост и только таким образом предотвращал несчастье. И все же один раз, когда моя хватка немножко ослабла, он на какой-то миг повис в воздухе, а затем грохнулся на дорогу.
Когда это случилось, мы подумали, что потеряли его навеки. К тому времени, как папа остановил машину, Матт лежал, распластавшись, посреди дороги в ста ярдах позади нас и жалобно скулил. Папа представил себе самое худшее и решил тут же избавить бедное животное от мучений. Он выпрыгнул из автомобиля и помчался в кузницу при дороге; через несколько минут он вернулся, размахивая старым револьвером кузнеца. Но он опоздал. За время его отсутствия Матт обнаружил глазевших на него из-за плетня двух телок и моментально вскочил, чтобы с лаем погоняться за ними. Хотя во время этого несчастного случая собака не получила серьезных ранений, одно небольшое последствие его падения позволило мне занять в семейной хронике определенное место, так как только я заметил и потом много раз рассказывал, как Матт от страха, так сказать, напустил огромную лужу…
