Ирина улыбнулась.
— Это сейчас он тебе «ребенок». Через недельку щенок будет «ребенок», а сын — не иначе, как «паразит».
— Да ты что! Мой сын — и вдруг «паразит»? В жизни себе не позволю! Грех собаку с ребенком равнять!
Ирина знай себе ухмыляется. Ох, вспомнится мне еще этот разговор!
В полном соответствии с Ириниными указаниями готовим квартиру к приезду малыша. Наверное, у моих домашних меньше было забот, когда я выписывалась с Юркой из роддома. Ножки мебели забиты деревянными рейками, под кровати вплотную поставлены какие-то чемоданы, коробки… Малышу ни в коем случае нельзя залезать под мебель и пытаться вставать там на ножки. Массивный, относительно медленно формирующийся овчарочий костяк — предмет неусыпной заботы хозяев.
Лихорадочно записывая под диктовку рацион и правила кормления, я про себя ужасалась: и это все надо соблюдать?! Да я и сына-младенца не с таким тщанием растила. А, ладно, ведь всего-навсего собака… Писала, чтоб не огорчать Ирину, а сама втайне ухмылялась: обойдемся мы без этих глупостей. Что будет, то и поест.
Кальций, витамины, подставка под миску… По лестнице носить на руках… Мама родная, сколько премудростей, я не упомню! Вся надежда на Ирину, вырастившую и воспитавшую Райфи. Ведь лучшая рекомендация собачника — его собственная собака.
В понедельник, да простит меня задним числом начальство, работать я уже не могла. День прошел в метаниях вокруг стола да в хаотичных разговорах о собаках. Спасибо, что работала я с настоящими собачниками — меня поняли и не трогали. С безумцами не спорят!
Хозяйка-заводчица ввела нас в не слишком просторную прихожую современной квартиры.
— Вы за Рольфиком?
Мы переглянулись. У нас, собственно, была заготовлена совсем другая кличка, как нам казалось, куда более звучная и интересная. Но Рольфик так Рольфик, тут воля заводчика свята.
Впрочем, не так уж важно, как зовут собаку по документам. Редко встретишь домашнего любимца, которого дома кличут «паспортным» именем, чаще у собак бывает по несколько симпатичных домашних прозвищ. Но нередко бывает и так, что имя, данное заводчиком по наитию, и в самом деле отражает суть характера зверюшки. Хозяевам своих щенков я теперь говорю: я назвала, а вы дальше хоть Муркой, хоть Барсиком зовите. Правда, никто пока моих имен не менял. Только добавляют свои ласковые варианты. А последнего моего щенка-фокса, которого я назвала Бартом, его молодые хозяева и впрямь в шутку Барсиком называют!
На полу возятся четыре славных бутуза. Все очаровательны, все в отличной форме. Да, но я-то с первого взгляда вижу среди них одного-единственного… Именно его, уже взрослого и солидного, я вижу у себя дома по сей день. Но в ту секунду я и знать не могла, что это и есть мой Черный Принц!
Все сопутствующие разговоры, вся возня с документами начисто прошли мимо моего сознания. Я, признаться, даже маму-Честу толком не видела. Я впилась глазами в него — в того, которого ждала два месяца и тридцать пять предшествующих лет (примерно столько я себя помнила). Смотрела, еще не смея взять на руки. Еще не веря до конца.
Что было дальше, я знаю со слов Ирины, бывшей в тот день с нами. Сама не помню. А она до сих пор любит рассказывать друзьям, как я вышла из подъезда со щенком на руках и со слезами на глазах. Она, решив, что мне с непривычки трудно и неловко его держать, попыталась забрать малыша из моих сведенных рук.
— А ты ни слова не говоришь, только головой мотаешь, — смеялась она. — Да так отчаянно, будто я на жизнь твою покушаюсь! Я даже испугалась: держи, держи свое сокровище!
Еще какое сокровище! Я углубилась в эти воспоминания не только потому, что они дороги мне самой… и с годами становятся все дороже. Я пишу для вас, Читатель — может быть, напомнить, а может, и пожелать такого же светлого счастья. Не сочтите это кощунством, но с той минутой я могу сравнить лишь одно воспоминание — миг, когда я вышла из Снегиревского роддома рядом с мужем, державшим на руках новорожденного сына.
Теперь я держала на руках свою новую жизнь. Все свое будущее.
Порой я называю Рольфушку «сынком», и это — лишь наполовину обмолвка. И тут же испуганно вскидываю глаза на Юрку:
