Но оказалось, что свидетели все-таки были, и преступник даже видел их через темное стекло лимузина. «Как такое возможно? — спросите вы, — как свидетели преступления одновременно были и не были, и, тем более, как ночью в лесу через темное стекло пассажир автомобиля смог разглядеть кого-то в придорожных кустах?» Ну, последнее объяснить очень просто: фары.
Автомобиль несся по улице Серафимовича, подпрыгивая на возвышениях, а Владимир Эрихович Б. все погонял возницу:
— Давай-давай, ну, опоздаю же!
Дело в том, что по центральному телевизору уже начиналась трансляция чемпионата по футболу, а Владимиру Эриховичу Б. было до Баковки рукой подать. Он еще почему нервничал: в машине, естественно, был телевизор, и Владимир Эрихович Б. видел, что сборная его страны, которой он служил в серьезном правительственном ранге чиновником, уже выстроилась в проходе, игроки подпрыгивали и подрыгивали мускулистыми ногами, как скаковые жеребцы перед забегом, но Владимир-то Эрихович Б. специально для этого матча купил накануне телевизор с плазменным экраном три на четыре метра — именно такого размера была стена ванной на его загородной вилле. Обидно, ведь он весь день предвкушал, как возьмет из холодильника пивко и заляжет в джакузи, и нажмет на пульт, а перед ним — хоп! — и вся сборная России в натуральную величину. Давно Владимир Эрихович Б. не лежал в джакузи посреди Лондонского стадиона.
Но в конце рабочего дня зазвонил телефон. Это был не простой телефон, а телефон без клавиш или диска набора. Ну, вы понимаете. К такому телефону можно не подходить, только если ты решил умереть.
Он — телефон — видит сквозь стены, а слышит сквозь уши, то есть сканирует мысли.
И вот бедному Владимиру Эриховичу Б. прямо в ухо проговорили четко и строго:
— Написать самолично проект Указа о защите домашних животных.
Не осмелился Владимир Эрихович Б. ответить телефону, что никогда он в руках не держал ни одно домашнее животное, не считая мух, которым в детстве любил ножки и крылышки пинцетом отрывать. Но проект нужен был к завтрашнему утру, потому что на том конце провода так лаяли, так лаяли! Нет, не подумайте, что тут намек на грубость: там, правда, лаяли — во дворе.
— Стая сук, — рычал голос в трубке, — всю ночь воют и лают, а пойдешь воздухом подышать, кругом одно собачье… а когда снег начнет таять, вообще… основы государства, понимаешь, подрываются, не российская земля под ногами, а дерьмо.
Вот поэтому и опаздывал Владимир Эрихович Б. теперь на матч, поэтому и гнал в ту летнюю ночь личный водитель Владимира Эриховича Б. автолайнер с содержимым со скоростью света, когда, аккурат напротив дачи главного редактора знамени российской литературы, в ослепительном свете передних фар возникла фигура небольшой черной собаки. Пес стоял прямо на дороге, прямо перед движущимся на него автомобилем. Он повернул голову и до последнего мига смотрел в лицо своей смерти.
Водитель поздно нажал на тормоза, глухой удар отбросил собаку метра на два вбок.
Автомобиль застыл как вкопанный, и какое-то время ни водитель, ни Владимир Эрихович Б. не могли отойти от шока. Первым очухался Владимир Эрихович Б., он провел широкой ладонью по еще более широкому лбу и проговорил:
— Ну, это не метод…
Что значили его слова, водитель не понял, да и сам Владимир Эрихович Б. не смог бы объяснить, что он имел в виду. Водитель потряс головой, потом усмехнулся в усы:
— Тоже мне, Анна Каренина.
Если бы он только знал, как недалек он от истины!
Владимир Эрихович Б. опустил стекло и смотрел на бездыханное тело. Потом, почувствовав дикий, сверхъестественный холод, заползающий в салон, замотал стекло обратно, и, увидев, что телевизор в машине идет полосами и шипит, гаркнул:
— Что стоим-то? Человека, што ль, сбили?! Гони, как гнал!
Водитель стал выравнивать машину на трассе, и вот тогда-то фары и выхватили две торчащие из кустов морды; две пары испуганных глаз сверкнули отражением бесовского дальнего света.
Владимир Эрихович Б. думал о том, кто это был, до самого дома. Когда зеленые ворота традиционно скрипнули, он вышел из оцепенения. Машина мягко прошуршала по гальке двора и подъехала к белому крыльцу.
