МАТЬ. И что?
ОТЕЦ. Ничего.
МАТЬ. Попробуй еще раз. Теперь закрой глаза другой рукой.
ОТЕЦ. Та же самая старуха. Мне страшно, дорогая.
МАТЬ. Не бойся. Это пройдет.
ОТЕЦ. К любви надо привыкать постепенно.
МАТЬ. Да, не следует перенапрягаться.
ОТЕЦ. У нашей дочери твои глаза.
...А зачем нам любовь? Надо искать что-то реальное, чтобы зацепиться за берега. Разве я не прав?
МАТЬ. Любовь греет душу.
ОТЕЦ. Да? Тогда попробуем еще раз. (Закрывает рукой глаза)
Нет! Я слишком устал. Лучше потом.
Уходит. Мать подзывает Дочь.
МАТЬ. Что ты делаешь, дочка?
ДОЧЬ. Разрезаю себе вены.
МАТЬ. Я удивлена. Из-за него?
Подумаешь, Дон-Жуан! Обычный служака-водопроводчик.
ДОЧЬ. Я все знаю.
МАТЬ. Нет, не все. Ты не знаешь, как глубоко и трепетно я люблю твоего отца.
ДОЧЬ. Ты предаешь его.
МАТЬ. А любовь и есть предательство. Разве ты не видишь, я кормлю его, как ручного ворона, со своей руки?
Он счастлив со мной.
ДОЧЬ. Ты просто ведьма.
МАТЬ. Как ты еще юна и неопытна. Какое у тебя робкое сердце. Когда ты научишься видеть правду, ты простишь и поймешь меня. Мы снова станем добрыми подругами. Дай я тебя поцелую! (Целует ее) Сладкая моя! Нежная!
ДОЧЬ. Ах, мама, я так страдаю! (Плачет)
МАТЬ. Страдай, страдай. Из девочки ты превращаешься в женщину. Из гадкого утенка в богиню. У тебя будет новая кожа, новые мысли и новые глаза.
Уходят. Вбегает Гость. За ним гонится Отец и лупит его веником по голове.
ОТЕЦ. Молодой человек, дуэль, только дуэль! Подобные оскорбления смываются кровью! Я не намерен терпеть издевательства от ничтожного, необразованного существа! Да, да, да! Именно, именно -- ничтожнейшего существа!!!
Вы возомнили о себе, бог знает что! Вы вторглись в нашу частную жизнь, разрушили семью, осквернили мои святыни! Вы плут и мошенник!
ГОСТЬ. Браво, браво. (Обнимаются)
ОТЕЦ. Вам нравится? Не слишком ли патетично?
ГОСТЬ. Я бы добавил сюда еще звонкую пощечину -- такую, знаете ли, от души!
ОТЕЦ. С удовольствием, с удовольствием. Только прежде позвольте, у вас туфли запачканы, я оботру!
Отец бросается и обтирает туфли у Гостя.
ОТЕЦ. Вот здесь пятнышко!.. И здесь!
Отец обнимает ноги Гостя и рыдает.
ОТЕЦ. Все виновны! Все, все, все! Судилище! Судилище! Всем смертную казнь -- насильникам, убийцам, гениям, героям! Всех -- червям! Всех на удобрение!
Жизнь -- обман. Нас втравливают в это дело, не спрашивая нашего согласия. А потом выбрасывают, не прощая ни одной ошибки.
Страшно боюсь смерти. Хочу бессмертия. Личного, подлого. Именно для себя. Для вот этих мозгов и этого полового члена. Не для родителей, не для вас, не для детей. А именно для себя. Может быть, и для остальных тоже. Но в первую очередь для себя.
Я не могу умереть. Я не представляю, что могу умереть. Других переезжают машины. Другие падают в колодцы, погибают от пуль на войне, гибнут в больницах, умирают от старости. А со мной этого не произойдет. Не произойдет, и все. Не может произойти. Потому что это я. Вот он я - живой, здоровый, с женой, с любовницей, с детьми, с кошкой, с попугаем, наконец, черт возьми. Хожу, дышу. Пью вино. Ем хлеб. И так будет вечно.
Еще не умерши, уже жду воскресения. Что я сделал для воскресения? Был ли чист? Нет. Был ли светел? Нет.
Свою жизнь я прожил мерзко. Без молитв, без любви, без покаяния.
Но все равно я должен быть воскрешен. Первым. Обязательно. Именно я (я, я, я!..). Потому что я принадлежу (не могу не принадлежать!) к той самой христовой избранной белой кости, для которой уготован рай. Мне не нужен ад. И никакой вашей смерти мне не надо.
И ведь так и помру с этой верой, и в этом одном только и есть вся моя вера -- что буду воскрешен первым и также буду продолжать дальше жить, только еще сытнее, еще беззаботнее, еще радостнее...
Я бегемот. Я избранный.
ГОСТЬ. Конечно, конечно. Позвольте, любезный, позвольте я вас подниму. Мне, право, неловко. Экий вы... впечатлительный! Это же обычное дело, обычное дело.
ОТЕЦ. (Поднимается с колен, вытирает слезы) Может, попробуете?
ГОСТЬ. Почему бы и нет? Вы мне симпатичны. Это не сложно?
ОТЕЦ. Главное сосредоточиться. Сконцентрировать волю. Раскиньте руки, как большая птица. (Подвозит к Гостю ванну с водой)
