Охотники отошли от костра и стали прислушиваться. Скоро с болота донесся до них отдаленный звук, похожий на щелканье или стук, словно кто-то просунул палочку между жердей забора и поколачивал ею в ту и другую сторону.
— Иди потихоньку, — шепнул Сене Федот, — да, смотра, цель хорошенько.
Подумав затем, что у костра остались на земле котомки, старый охотник вернулся снова повесить их на дерево. Федот вспомнил, что в одной из них есть почитая бутылка, вынул ее, сел (он не любил пить стоя) и, откупорив, запрокинул горлышко в рот.
Приятная истома одолела старого охотника. Он решил, что отлично может услышать второго глухаря и сидя у костра, разливавшего приятную теплоту, с которой так неохота было расставаться.
«Должон где-нибудь близко затоковать… Небойсь услышу, не засну», — думал он, пряча бутылку за пазуху и закрывая глаза, которые утомились смотреть на огонь.
Федот силился некоторое время припомнить, сколько он должен в лавку за сапожный товар, но мысли как-то странно путались, вытесняясь картиной натопленной жарко печи и хлебов, которые туда ставит его хозяйка…
Голова охотника, непроизвольно кивнув, склонилась к груди. Федот вздрогнул и, открыв глаза, осмотрелся вокруг. Ему вдруг стало страшно. На месте, покинутом Сеней, сидел теперь кто-то мохнатый и незнакомый. Красноватый свет углей потухающего костра освещал полузвериную, как будто на медвежью или на козлиную похожую морду, которая вдруг заговорила:
— А чем это от тебя так пахнет хорошо, человече? Давно уже около сижу и нюхаю пар, которым ты дышишь. Что такое ты лил себе в глотку недавно? Угости-ка и меня!
И мохнатый пришелец протянул к охотнику корявую длинную лапу.
Грустно вздохнув, достал из-за пазухи более чем наполовину опорожненную бутылку Федот и, дрожа, передал ее странному гостю… Тот попробовал было, не вынимая пробки, засунул горлышко в рот и, видимо, рассердился, когда ничего оттуда не потекло.
— Да ты пробку-то вынь, — сказал Федот, которому даже смешно стало при виде несуразности Лешего.
И знаками он показал, как следует откупоривать бутылки.
Миг спустя водка полилась в глотку лесного хозяина, и мохнатый лик последнего прояснился.
Федот, несмотря на весь свой страх, с грустью следил, как убывает в бутылке драгоценная влага.
Немного не допив, Леший великодушно вернул бутылку охотнику.
— Пей и ты, — сказал он.
Однако Федот, боясь опоганиться горлышком, к которому прикасалась губы как-никак, а все-таки нечисти, в свою очередь решил показать великодушие и отказался.
Леший не заставил себя долго просить и быстро опрокинул в глотку свою остальное содержимое бутылки. Попробовав затем неудачно засунуть в горлышко свой длинный язык, мохнатый гость вздохнул и отдал пустую склянку Федоту.
— Хорошо вам, людям, — сказал он немного спустя, снова вздыхая, — все-то у вас есть: и избы, и бабы, и коровы с телушками, и водка…
— Зачем хлеба не принес?! — громко, неожиданно и сердито прибавил мохнатый пришелец.
Федот торопливо отдал ему остатки еды из обеих сумок: недоеденный пирог, обрезок краюшки хлеба и соли в тряпице.
Леший зачавкал, как зверь, уничтожая хлеб и пирог, но не трогая соли. Кончив, он отряхнул просыпавшиеся ему на длинную зеленоватую бородку крошки и уже менее недовольным, но все-таки властным голосом сказал:
— Всегда, как в лес идешь, угощение для меня приноси, и не на пень клади, а вешай в тряпке, да повыше, на сухую сосну, а то ваши деревенские дураки так низко всегда кладут хлеб, что либо лиса, либо медведь беспременно утянут.
Недовольный тем, что пришлось отдать нечистому водку, Федот молчал, думая: «А ты что для меня такое сделал, что я тебе хлеб носить стану?»
— Я тебе птицу или зверя подгоню. Завсегда подгоняю тем, кто меня уважит, — как бы в ответ на мысли охотника, не то ворчливым, не то скрипящим, словно сухое дерево, голосом произнес Зеленый Козел. — Хорошо вам, людям! И бабы у вас есть гладкие, пухлые, совсем почитай без шерсти. И пироги они вам пекут… Сама мне раз одно говорила: «Пусти, мол! Мне мужу дома пирог надо печь»… Обещала принести, да не принесла…
— А может, и принесла, — попробовал заступиться за неизвестную ему бабу Федот, — да тебя найти не могла. Разве ты ей свое жилье показывал?
