— Как быстро Лёшу ВАК утвердил!
ВАК папу за месяц утвердил, это неслыханно. Дядю Мурада он, например, мурыжил семь месяцев, все переволновались. А папу за месяц утвердил! Аринину маму ВАК целый год держал. Её даже в Москву вызывали. Но всё-таки обошлось, утвердил. А папу ВАК утвердил за месяц.
— У Лёши работа такая, — сказал дядя Мурад. — Я, когда его диссертацию читала, завидовала хорошей завистью.
Конечно, у папы работа не какая-нибудь. На учёном совете в один голос сказали, что давно не было такой работы. У папы, можно сказать, ДОКТОРСКАЯ диссертация.
Но это всё равно ничего не значит, так Марина Ивановна считает. ВАК вполне мог в этом не разобраться. У ВАКа столько работ! Просто счастье, что ВАК всё-таки разобрался.
Тут дядя Володя пришёл. И папа за ним.
— Что за шум, а драки нету? — говорит.
Я говорю:
— Тебя ВАК утвердил, вот!
— Сорока на хвосте принесла! — смеётся папа.
— Не на хвосте, а радиограмма!
— Поздравляю, Никитич, — говорит дядя Володя. — С тебя причитается.
— Отлично, — говорит папа. — Три кандидата на заповедник — это уже сила. Пусть попробуют вычислительную машину не дать!
Папа мечтает сделать у нас в заповеднике научный центр. Для этого ему нужна вычислительная машина. А то они наблюдают, наблюдают, столько наблюдений — ужас. Как кто в пустыне живёт, кто кого ест. А обрабатывать эти наблюдения просто не успевают, физически. Только вычислительная машина может успеть, она такая. Без машины в наше время нельзя, получаются прямо кустарные выводы, как будто прошлый век.
— Теперь Володе пора защищаться, — говорит тётя Наташа.
— Пока вроде не нападает никто, — говорит дядя Володя.
— Всем сразу нельзя, — смеётся дядя Мурад. — Давка будет.
— А мне и так хорошо, — смеётся дядя Володя. — Как-нибудь потом, в свободное от работы время.
— Потом поздно будет, — говорит тётя Наташа. — Защищаться молодым нужно, пока детей нет.
— Мы, наверное, Надежду Георгиевну совсем уморили своими специальными разговорами, — говорит папа.
— Что вы? Наоборот!
Мы тётю Надю нисколько не уморили. Она всегда мечтала встретить цельных людей. На Севере она их, правда, встречала. И вот сейчас опять встретила, на Юге. Ей, наоборот, приятно.
— А мне как в голову вступило, — говорит Марина Ивановна. — Я всё думаю, какой умный этот ВАК.
— О-о! — говорит папа. — Он такой, он прямо умнющий…
— Пап, — говорю я. — А почему я его не помню? Меня, что ли, не было?
— Когда? — говорит папа.
— Когда он к нам приезжал, — говорю я. — Он ведь к нам приезжал?
— Кто?
— ВАК!
Дядя Володя даже подпрыгнул и ноги выше скамейки задрал, так ему смешно стало. Один дядя Мурад не смеётся. Он улыбнулся тихонько — и всё, потому что он деликатный. Чего тут смешного?
Папа на руки меня подхватил и щекочет щекой.
— Значит, ВАК, — щекочет, — приезжал?
— Ага, — говорю я. И сам щекочусь о папину щёку.
— И ты его забыл? — говорит папа.
— Ага, — говорю я.
— Он обидится, — говорит папа. — Если он узнает, он ужасно обидится.
— А как он узнает?
— А мы вот ему напишем…
Потом папа меня на скамейку поставил и говорит:
— ВАК, крокодил, — это он мне говорит, — это такая комиссия, в ней не один человек, а много, один другого учёней. Они все сидят в Москве, очки на носу…
— У всех? — смеюсь я.
— У всех до одного, — смеётся папа. — Они сидят и читают наши диссертации. Если им диссертация не понравится — всё, другую пиши.
— А твоя им понравилась?
— Выходит, — смеётся папа.
— Какой умный этот ВАК, — говорю я.
