— Значит, во сне, — говорит тётя Надя. — Ты во сне когда-нибудь плачешь?
— Нет… И во сне не плачу.
Я редко плачу. Только если про маму подумаю — плачу. Подумаю, что её нет. У Арины есть мама, у Вити есть. А у меня мамы нет. Зачем она умерла? Я даже не помню, какая моя мама, я маленький был. Только по карточке помню, у папы в кабинете карточка висит над столом. Там мама грустная, она сидит на песке и смотрит. Я тогда плачу, конечно.
Или вдруг что-нибудь придумаю. Вдруг так страшно придумаю, даже сам поверю. Будто орёл папу поднял. И как бросит сверху! Тогда тоже плачу. Папа говорит: «Что ты за ерунду такую придумываешь? Что я, черепаха, что орёл меня будет бросать?» А я ему говорю: «Ты меня бери с собой, тогда я не буду». Папа говорит: «Только, пожалуйста, без условий, ладно? Ты ведь не нож, в карман тебя не положишь. Когда могу — беру». Я говорю: «И когда не можешь, всё равно бери». — «Расти скорей, — говорит папа, — буду брать». Но я же быстрей не могу расти!
— Неужели Арина? — говорит тётя Надя.
Арина даже не думает плакать, она спит.
— Странно, — говорит тётя Надя. — Собственными ушами слышала, как плакал ребёнок.
Интересно. Раз собственными ушами — конечно. Неужели к нам какой-нибудь ребёнок пришёл? И плачет. Маленький. Голый, мне папа читал. За ним гиена крадётся по следу, у нас в заповеднике есть гиены. Надо скорей этого ребёнка искать, а я тут лежу.
Сразу вскочил.
— Вот, опять, — говорит тётя Надя. — Слышишь? Где-то наверху, будто на чердаке, слышишь?
Тётя Надя смешная, придумывает всякую ерунду. Придумала — будто ребёнок, я даже поверил.
— Это байгуш, — говорю я.
А тётя Надя не понимает, переспрашивает:
— Кто-кто?
Это байгуш, такая сова. Он под крышей живёт. У него родились байгушата, и он с ними так разговаривает. «Аааа! — разговаривает. — Аааа!» Папа одного байгушонка достал, он весь растопырился на ладони. У него клюв вниз загнут, и глаза как пуговицы. Круглые. Я погладил, он меня клювом — хап! А не больно, у него ещё силы нет. «Пугает», — сказал папа. И обратно положил байгушонка, пусть живёт. Байгуш дому счастье приносит, его трогать нельзя.
— И долго он будет так? — говорит тётя Надя.
Он до утра может разговаривать, у него время есть. Днём потом выспится, на работу ему не идти. Байгуш днём всегда спит. Ему можно постучать, если он тёте Наде мешает.
— Как постучать? — говорит тётя Надя.
— Палкой!
У нас вон палка стоит. Если папа ночью работает в своём кабинете, а байгуш мешает, папа ему этой палкой стучит в потолок.
Как стукнет! Байгуш заквохчет, как курица, и замолчит. У папы работа срочная, байгуш понимает.
Тётя Надя что-то не очень верит, что он замолчит.
Я палку принёс. Мне до потолка не достать, табуретку нужно. Тётя Надя без табуретки тоже не может достать, у нас потолки высокие, не то что в городе.
С табуретки тётя Надя сразу достала. Стучит.
Байгуш ещё громче стал разговаривать.
— Сильней! — говорю я. — Ему не слышно, он под самой крышей сидит.
Тётя Надя сильнее стучит.
— Ещё сильней! — говорю я.
Тут Марина Ивановна входит. В пижаме. Говорит:
— Вы меня зовёте?
Марина Ивановна у нас за стенкой живёт. Нет, мы её не зовём. Чего мы её среди ночи звать будем? Мы байгушу стучим.
— Больно много чести — ему стучать, — говорит Марина Ивановна.
Она на табуретку залезла, мы с тётей Надей табуретку всеми руками держим, на всякий случай. Марина Ивановна руки дудкой сложила и как крикнет:
— А ну замолчи, нечистая сила!
Строго так крикнула. Байгуш сразу замолк.
— Вот как с ним надо, — сказала Марина Ивановна. Слезла с табуретки, вытерла её тряпкой, поправила на Арине одеяло и пошла спать. И свет у нас выключила.
Я слышу, тётя Надя в кабинете легла.
Тихо так. Темно. Я уже засыпать стал.
Вдруг тётя Надя шёпотом говорит:
— Лёдик, тут кто-то ползёт…
Я сразу закричал:
— Стой! Не дыши!
Шкаф открыл, схватил папин носок и бегу в кабинет. Сейчас мы её прямо в носок, вот папа удивится. Скажет: «Совсем ты уже большой, можно тебя брать в пески». Я, правда, сам ещё не ловил. Но сколько раз видел. Только вот завязать носок нечем. Нигде никакой верёвочки нет…
В кабинете светло. Лампа горит. Тётя Надя на диване сидит и не дышит. В угол на стену смотрит.
