Удивительно, но человеком, бесконечно твердившем о «Вестсайдской истории», была бабушка Молли. И именно она повела меня на этот мюзикл. Американский актерский состав нельзя было сравнить ни с чем, что я видел до этого. Эти два мюзикла были настолько разными, но в равной мере завораживали меня. Бабуля подарила мне на Рождество пластинку с бродвейской постановкой, и вскоре она стала моей любимой из двух имеющихся. Я полюбил музыку Бернстайна даже больше, чем «Любовь к трем апельсинам» Прокофьева.
Однако тем, что полностью сокрушило меня, был фильм «Юг Тихого океана». Я пошел на него с мамой и папой, и я помню тот вечер, когда я увидел этот невероятный фильм. Мне нужно было дожидаться своего дня рождения в марте, чтобы получить альбом с саундтреком фильма. Я до сих пор храню потертую копию. Кстати, это единственный альбом, который целый год был на первом месте в британских чартах.
К Рождеству 1961 года я знал партии мюзиклов «Карусель», «Король и я», «Оклахома!» и четыре раза успел посмотреть «Юг Тихого океана». Но был еще один фильм. В нем было всего несколько песен, но он захватил меня целиком. Элвис в «Тюремном роке». Динамика фильма заставила меня буквально стоять на кресле. У меня до сих пор хранится сингл, который сводил с ума моих родителей.
Вскоре мюзиклы стали основным блюдом в «Харрингтон Павильон». Я написал множество никуда не годных. Аудитория из скучающих родителей, друзей, родственников и кого угодно, кого я мог найти, собиралась, чтобы посмотреть и послушать последнее творение с Джулианом в качестве вокалиста и мной в качестве вокалиста, пианиста и рабочего сцены.
В период расцвета моя театральная сцена, будь она построена в натуральную величину, могла бы затмить новую Парижскую Оперу в Бастилии. Сюжеты включали в себя все: от «Как важно быть серьёзным» до «Царицы Савской». Вокруг театра возник целый фантазийный город. Все жители этого города были так или иначе зависимы от процветания театра. В «Харрингтон Павилльон» была билетная касса, в которой жители покупали билеты. Хиты и провалы выявлялись в зависимости от реакции зрителей – замученных родителей и друзей.
Мы с Джулианом создали целый мир, в котором я мог прятаться и в котором я был по-настоящему счастлив. Мир, в котором был один общий знаменатель, – музыкальный театр. Там были звезды, которые уходили и возвращались или скрывались в небытие. Там были воображаемые режиссеры, декораторы, репертуары, даже программки, – так меня впечатлила постановка «Моей прекрасной леди». Был даже специальный поезд, который перевозил зрителей из фантазийного города в театр на поздние показы. И, когда мне подарили первый диктофон, сразу же появились оригинальные записи мюзиклов.
Слава богу, этот диктофон был несовместим ни с одним магнитофоном. У него была своя лента, которая больше никуда не подходила. Таким образом, мои подростковые трели оказались навсегда утерянными для человечества, как и штуковина, на которую я их записывал. Впрочем, сознаюсь, две вещи сохранились, но в несколько ином виде. Одна песня из «Как важно быть серьезным», скромно заявленного как «Мюзикл чрезвычайной важности», превратилась в песню «Chained and Bound» из мюзикла «Иосиф и его удивительный разноцветный плащ снов». Основной мотив песни с очень подходящим названием «Chanson d’Enfance»[3] из мюзикла «Аспекты любви» тоже был взят из того шоу. Но как именно эта последняя мелодия могла звучать в мюзикле по вечной комедии Уайлда – остается для меня загадкой.
Надо сказать, что мое увлечение средневековыми храмами, развалинами и церквями затронуло мою жизнь так же сильно. Из игрушечных кирпичиков я построил огромный готический собор (посвященный святому Элвису). Он расположился в другом конце детской, чтобы не вступать в противоречие с растущими потребностями «Харрингтон Павильон».
Собор святого Элвиса пал жертвой вражеского нападения – Джулиан сбил его в припадке гнева. «Харрингтон Павильон», будучи крепко склеенным, напротив, остался невредимым. В 60-х, когда я покинул отчий дом, мой игрушечный театр был аккуратно разобран и спрятан. Но, к сожалению, он потерялся во время моего переезда в 1974 году. У меня осталось всего лишь несколько фотографий.
