Васька села рядом с Пашкой. Сердце оборвалось и ухнуло куда-то вниз, когда земля стала стремительно уплывать из-под ног. Через полминуты Василиса поняла, что она поднялась гораздо выше всех гор, на которых ей доводилось кататься прежде. А еще через двадцать секунд легкий страх сменился восхищением. Утро выдалось солнечным, и с подъемника можно было наслаждаться необычайно красивой картиной. Сверкающие снежные горы возвышались со всех сторон, одна выше другой. Темными пятнами выделялись леса. Две с лишним тысячи метров над уровнем моря.
Через некоторое время пришлось пересаживаться на однокресельный подъемник. После него был еще один, коротенький, но он в этот день не работал.
Дальше немного поднялись пешком. Бешено заколотилось сердце, появилась одышка и мысль: "Неужели это всем так плохо, или только мне?" Васька помотала головой, отгоняя дурноту. Верхняя станция подъемника находилась на высоте почти трех с половиной километров над уровнем моря, и, непривычному Васькиному организму очень не хватало кислорода. Вдребезги разбилась ее наивная надежда, что она является одним из тех счастливчиков, которым не нужно акклиматизироваться на высокогорье.
Первый раз спустились по совсем легкому маршруту. Чуть отошли от подъемников и вышли на огромное поле, щедро присыпанное вчерашним снежком. Многокилометровый склон упирался в подножие величественной горы, увенчанной гигантским ледником.
- Для начала скатимся здесь, - проговорил он, внимательно оглядывая сестру. - Потом двинем на средние юга, дальше посмотрим, может пройдемся под подъемникам, узнаешь, что такое настоящие Чошкольские бугры.
Ребята разделились на две группы по три человека. Как брат объяснил удивленной Васе - три это оптимальное число для катания вне трасс. Четыре райдера еще терпимо, а вот пять, а тем более шесть катающихся замучаются ждать друг друга или будут создавать толпу, что небезопасно в горах. Миха, Славик и Антон решили подняться еще выше, чтобы выйти на дальнее южное поле.
- Я первый, как скомандую по рации, стартуй и иди четко за мной, - проинструктировал Пашка и, оттолкнувшись палками, умчался вниз.
Василиса залюбовалась горными просторами, так что едва не прослушала команду спускаться. Зашуршал снег, из горла невольно вырвался вопль восторга. Девушка принялась покорять снежные поля.
Увы, радость продолжалась не очень долго. Через какое-то время Василиса поняла, что начала уставать. Спуск был гораздо длиннее, чем она видела раньше. Ноги заболели и стали тяжелыми. Васька сбросила скорость, потом все-таки упала, закопавшись по шею в мягкий снег.
- У тебя стойка неправильная, - пояснил Елисей, подал отстегнувшуюся лыжу, потом сказал в рацию. - Паш, у нас все нормально, просто твоя сестра решила позагорать задницей кверху. Ты ей не показал правильную стойку, так она быстро устанет.
- Ну так покажи, - раздался из рации голос Пашки. - Я вас внизу жду, давайте быстрее.
- Ну вот: покажи, расскажи, дай попробовать, - Елисей покачал головой и, сняв сноуборд, начал пантомиму. - Короче, стой вот так, тело наклоняй вперед. Будет сначала страшновато, но нагрузка на ноги будет намного меньше. А если будешь так же заваливаться назад, у тебя через пару часов жопа отвалится. И не вихляй всем телом, словно танцовщица с Бали.
- А ты их видел? - огрызнулась озадаченная Василиса.
- Ага, по телеку. Такие девочки, - Елисей вздохнул. - Ну ладно, сейчас, увы, не до красивых девушек. Давай, вставай. И помни - тело держи ровно, все повороты делаешь с помощью ног.
Василиса продолжила спуск, на этот раз чуть медленнее. Елисей ехал позади, подстраховывая. А сам размышлял, что если и завтра будет такая же "катуха", то он, пожалуй, плюнет, оставит Пашку с Лисой развлекаться здесь, а сам рванет на северный склон, в кулуары.
Склон стал чуть круче, и Василиса опять покатилась по снегу.
- Твою мать, Лиса, это что за балет? Ты правда пять лет стоишь на лыжах?
- У меня лыжа опять отстегну-у-улась.
- Затяни покрепче! - в сердцах рявкнул Елисей. Он хотел кататься, а не плестись следом за девчонкой и ждать, пока она разберется со своими лыжами. Бросить ее одну мешала только чувство ответственности и, чего уж там скрывать, намечающаяся симпатия. Но это не мешало раздражению прорываться наружу.
