Мир детства. Заборы и лужи.
Ручьев перекрученных прыть.
Я стал понимать его хуже
И лучше о нем говорить.
Но как я хочу разучиться
И в мире заведомом том
Тайком от людей воплотиться
В какой-нибудь старенький дом!
И влажно глядеть в переулок,
Листвой заслонясь, как рукой,
В какой-нибудь там Ащеулов
Иль Подколокольный какой.
И знала б одна только осень,
Что это ведь я под числом,
А вовсе не дом номер восемь,
Стою, обреченный на слом.
А в час, как в иные строенья
Мои уезжали б жильцы,
Я им ни на миг настроенья
Не портил бы: мы не юнцы,
Мы дети отжившего века,
Старинные особняки
Для новых идей человека,
Наверно, не столь высоки.
Я просто, приветствуя силы,
У свежего рва на краю
Пропел бы им, как клавесины,
Прощальную песню свою…
Оранжевых листьев пиковки.
Сентябрь начинает с туза.
Я — старенький дом на Покровке.
Гляжу сквозь больные глаза.
Но — верный испытанным пробам —
Я тут же, почти не скорбя,
Бульдозером широколобым
Бесспорно
иду на себя.
