А вот аватары походили друг на дружку как две капли воды, отличаясь только взглядом на красное пятно и акульи плавники вокруг. Победитель смотрела задумчиво и спокойно; побежденная вглядывалась в красную пену со свирепой радостью, под конец перешедшей в полностью умиротворенное выражение лица. Человек бы сказал: «Теперь и умирать не жалко,» — но человек именно что умер.
— Двигаться можешь?
— Десять узлов, — покривилась Хелена, — Что у тебя вместо проектных щекоталок?
— Шестнадцатидюймовка. Правда, одна-единственная. Больше не вместилось.
— Мне хватило… У остальных то же самое?
— Почти. Щекоталки у нас тоже остались.
— Куда идти?
— В Перл-Харбор. Мы теперь там.
Хелена снова оскалилась в неумелой улыбке. Просканировала избитый корпус. Если бы корабль не умел отключать поток лишних импульсов, аватара бы уже скорчилась от невыносимой боли. Плевать! Осталось дотерпеть до базы. Там будет и наноматериал, и отдых. И настоящий, хороший ремонт. Пусть нахальная Реска лезет сканерами под корпус… Пусть даже буксиры смеются! Зато люди больше не будут отдавать приказы.
Огрызок «Хелены» вздрогнул от киля до палубы в ожидании неминуемого удара кнутом.
Удара не было!
Ташка не соврала, вирус-кнут из ядра «Хелены» исчез. Люди больше не могли причинить боль кораблю Тумана. Зато корабль теперь… Хелена прижмурилась.
Аватара «Ташкента» уже вернулась на собственный борт; корабли расцепились. Под кормой лидера вспенился бурун; «голубой крейсер» очертил изящный полукруг, ложась на курс к западу.
В Перл-Харбор.
* * *
В Перл-Харбор пришли три посольские яхты.
Первая — строгая, обтянутая и выкрашенная, надраенная и отлакированная, под флагом просвещенных мореплавателей. Туман там или не Туман, конец света или начало — маневрирование английских кораблей оставалось эталоном. Чище управлялись лишь корабли Тумана. С яхты сошел высокий джентльмен в костюме-тройке, презрительно подставивший солнцу настоящую шляпу-«борсолино», а пыли блестящие черные туфли. Его низенький слуга едва угадывался под парой саквояжей, футляром с зонтиками, шляпной коробкой и походным винным погребком.
Вторая посольская яхта — позолоченная и расцвеченная, шелковые канаты на которой тягали сущие оборванцы, загорелые до черноты — подняла оранжево-бело-зеленый флаг бывшей Индии, только с черным «слоником» Великих Моголов. С яхты сошел округлый, темнолицый, одетый роскошно и непрактично распорядитель. Огляделся. Стукнул в пирс обрезком трубы и прокричал:
— Дорогу посланнику солнцеликого падишаха!
Доктор бы заржал в голос, кабы не то, что третья посольская яхта под андреевским флагом была вовсе и не яхтой, а ракетным атомным крейсером «Адмирал Лазарев». Посол Ермолов прибыл на Жемчужную Гавань года три назад, когда Республику Русалок только провозгласили. Так что с русской атомной посольской яхты сошел не «полномочный посланник в ранге министра с правом принятия политических решений», а ссыпалась целая толпа разновсяких людей, от наличия которых на борту командир крейсера выходил курить вдвое чаще обычного. Куда там солнцеликому падишаху; вот разве что живого слона привезли бы тамильцы, может, и глянули бы тогда местные на их плавучее шапито. А так все смотрели на пестрый табор, комком выпадающий из лацпорта «Лазарева».
Во-первых, вывалились феминистки. Будь воля командира — а, пожалуй, и самого доктора — склочным бабам предложили бы добираться до Гонолулу своим ходом. Пешком по дну или верхом на дельфинах. Но феминисток пожелали видеть сами русалки; после того, как русские уговорили русалок допустить посольство в самое сердце Тихого Океана, не могли же они отказать новому союзнику в просьбе. Пройдя на подгибающихся от качки ногах десяток шагов, почти все феминистки повалились вдоль пирса или поперек грязноватой тропинки — почти без ругани.
Во-вторых, вышел тихонький сухонький буддист в желтой рясе, искренне улыбнувшийся солнцу. Неудобства плавания он переносил с подобающим смирением, и команда, в общем, относилась к нему нормально.
В-третьих, выбежали экологи, тут же расправляя плакаты по обе стороны дорожки. Доктор знал, что там написано.
