Нельс Гудмундсон, адвокат, назначенный для защиты Миямото Кабуо, поднялся для перекрестного допроса Арта Морана. Движения его были медленными и натужными, по-старчески неуклюжими; он откашлялся и завел большие пальцы за подтяжки, там, где они пристегивались маленькими черными пуговками. Нельсу было семьдесят девять; его левый глаз почти не видел — мутный зрачок различал только свет и тень. Правый же, словно компенсируя дефект левого, казался необыкновенно зорким, наделенным даром предвидения. Пока Нельс шел, тяжело ступая по половицам зала и прихрамывая, блики света мерцали в его здоровом глазу.
— Доброе утро, шериф, — поздоровался он.
— Доброе утро, — ответил Арт.
— Я хотел бы прояснить для себя всего лишь пару моментов, — сказал адвокат. — Вы говорите, на борту «Сьюзен Мари» горели все огни, так?
— Да, — подтвердил шериф.
— И в рубке тоже?
— Да.
— А на мачте?
— Да.
— Огни лова, фонари на сети тоже?
— Да, сэр, — подтвердил Арт.
— Благодарю вас, — сказал адвокат. — Значит, горели все огни. Все до единого.
Он помолчал, изучая собственные руки, испещренные пигментными пятнами и временами дрожавшие из-за запущенной неврастении. Первым симптомом всегда было ощущение жжения, возникавшее в нервных окончаниях на лбу, которое потом сменялось сильной пульсацией височных артерий.
— Вы говорите, ночью пятнадцатого сентября был туман, — спросил Нельс. — Я вас правильно понял?
— Да.
— И туман густой. Так?
— Совершенно верно.
— Вы уверены?
— Да. Я тогда еще подумал об этом. Вышел на крыльцо около десяти и подумал, что уже с неделю не видал такого тумана. Видимость была не дальше двадцати ярдов.
— В десять часов?
— Да.
— А потом?
— Кажется, лег спать.
— Вы легли спать… А шестнадцатого… не помните, в котором часу встали?
— В пять. В пять часов.
— Это точно?
— Я всегда встаю в пять. Каждое утро. Так что шестнадцатого я тоже встал в пять.
— И что туман? Все еще не рассеялся?
— Нет.
— Такой же густой? Как в десять вечера?
— Почти. Но все же не такой густой.
— Значит, утром было еще туманно?
— Да, часов до девяти. Затем туман стал рассеиваться, и, когда мы сели в катер, его уже почти не было… если вы клоните к этому, сэр.
— До девяти… — повторил Нельс. — Или около того? До девяти?
— Именно так, — ответил Арт.
Нельс поднял подбородок, коснулся галстука-бабочки и щипнул обвисшую кожу на шее — он всегда так делал, когда размышлял.
— А на борту «Сьюзен Мари», — начал он, — двигатель сразу завелся? Никаких проблем не возникло?
— Да нет, — ответил Арт. — Завелся сразу.
— При всем при том, что горели огни? И аккумулятор не сел?
— Видимо, нет. Потому что завели мы без проблем.
— А вам это не показалось странным, шериф? Что, несмотря на включенный свет, двигатель завелся, как вы сказали, без проблем?
— Да нет, не показалось, — ответил Арт. — По крайней мере, тогда.
— А сейчас? Сейчас кажется?
— Да, немного, — ответил шериф.
— Почему?
— Потому что огни забирают порядочно энергии. Надо думать, аккумулятор сел бы довольно быстро, все равно что в машине. Так что да, теперь мне это кажется странным.
— Да уж, — сказал Нельс и снова стал тереть шею, пощипывая складки.
Подойдя к столу с уликами, он взял папку и вернулся с ней к Арту.
— Ваш отчет о расследовании, — сказал он. — Тот самый, который прибавил к вещественным доказательствам мистер Хукс. Это ведь ваш отчет, шериф?
— Да.
— Вы не могли бы открыть его на седьмой странице?
Шериф открыл.
— На седьмой странице приведен список найденного на борту «Сьюзен Мари», шхуны, принадлежавшей Карлу Хайнэ. Не могли бы вы зачесть суду название предмета под номером двадцать семь? — попросил Нельс.
