Я поворачиваюсь спиной к теплому очагу, к смеющейся Нессе, к ласково называющему меня «солнышком» Генералу, к взывающему ко мне и протянувшему руки Мэзеру. Но я нужна Ханне и я должна идти к ней.
Стоит мне выйти из дома, как спину обдает жаром, да таким сильным, какой не может идти от костровой чаши или очага. Я оборачиваюсь. Дом рушится, складываясь внутрь, словно не в состоянии выдержать веса опустившейся ночи, а потом сгорает, превращаясь в гору тлеющего пепла. Я приоткрываю рот, когда поднявшиеся над пеплом ночные тени поглощают его без остатка, оставляя после себя сплошное черное ничто. То же происходит и со всем городом: все вокруг сворачивается и испаряется до полного исчезновения Дженьюри. А я оказываюсь стоящей в столпе света.
— Мира, сейчас я главная. Не Ангра, — поспешно произносит Ханна, и в ее голосе слышится напряженность, будто сохранять нас в безопасности ей удается с трудом.
Я непонимающе мотаю головой. Главная в чем? Неважно, теперь я в безопасности, не под воздействием темной магии Ангры. Ханна защищает меня, потому что он вытягивал сведения из моей головы. Он пытался сломить меня, но теперь я в безопасности…
Ханна ждет меня, стоя за спиной, в воздухе вокруг нас танцуют снежинки. Мы словно укрыты невидимыми руками, не дающими тьме нас коснуться. Ангра не может нас тронуть здесь. Он не хотел, чтобы я покидала дом. Он хотел, чтобы я осталась внутри, где в тепле и уюте выдала бы ему все свои тайны. Но я ушла, и Ханна использует свою связь с накопителем Винтера, чтобы поговорить со мной, как делала все время. Она связана с накопителем Винтера, а не с лазуритом. В голубом камешке никогда не было магии. Магия есть только в королевских накопителях.
Я поворачиваюсь, под ногами скрипит снег. Ханна стоит спиной ко мне с развевающимися на ветру волосами. Объяснения кружат рядом, но исходят не от нее, а от меня. Мой разум открывается здесь — в пространстве между бодрствованием и сном, и знания сами проливаются на свет озарениями.
— Ангра сломал наш накопитель, но магия обладает такой силой, о какой он даже и не подозревает.
Слова льются изнутри, из таинственного уголка в сердце, где мы связаны с Ханной. Магия. Ей все известно с самого начала.
— Мы были в отчаянии, когда поняли, что Винтер падет, поэтому обратились за помощью к накопителю. Мы подчинились ему, и он открыл нам правду. Мы узнали, что если накопитель уничтожить ради спасения королевства, то его правитель сам станет накопителем.
Головоломка сложилась. Королевские накопители связаны с королевской линией крови. Магии всегда требуется носитель, и с носителем-человеком она лишается ограничений, наложенных на нее носителями-предметами. Жизнь и чистейшая магия — прекрасное сочетание, подобное огню, питаемому нескончаемым хворостом. Поэтому если бы правители позволили сломать свои накопители, столкнувшись с Распадом, то они сами бы стали королевскими накопителями. Тогда Распад можно было бы уничтожить новой мощной силой, и на мир бы снизошло благоденствие.
Но магия накопителя срабатывает, только если владелец накопителя признает ее и решает использовать. Сами же накопители дают ответы на вопросы в случае, когда люди забывают о своих эгоистических желаниях и осмеливаются подчиниться магии ради блага. Все в магии крутится вокруг выбора, и до Ханны никто не решался ей подчиниться.
Ханна склоняет голову набок.
— И где же сейчас магия Винтера?
— Вы не знали о своей беременности. А потом Ангра убил вас, — шепотом говорю я.
Как холодно. Холод просачивается в меня до тех пор, пока мне уже не кажется, что я сама сплошной лед, пустая и прозрачная скульптура.
— Ангра сломал накопитель и убил вас, поэтому магия ушла к правителю. К…
Мои губы застывают, холод управляет мной, толкает меня в видение, которое Ханна пыталась мне показать.
Ночь перед падением Винтера, кабинет во дворце, тяжелый аромат горящего угля. Тут собрались все те, кому удалось сбежать от гнева Ангры. Ханна на коленях перед Элисон, качающей на руках малютку Мэзера. В углу стоит нечто, чего я не замечала раньше.
— Мне так жаль, — говорит Ханна Элисон. — Вы не обязаны уходить. Не обязаны подчиняться мне.
