Известно, в общем и целом, негусто. Итак, Фронтир, он же Крепость. Имеет место быть гарнизон — две сотни бездельников из Объединенных сил, плюс к этому — душ триста научников и обслуги. Чем занимаются, тоже не очень понятно. А ведь, припомнил Олег, еще каких-то лет пять назад визгу до небес было на все Пять миров: ах, Крепость, ох, передний край науки и вообще передний край всего!.. И вдруг как-то в одночасье «самое передовое направление», затмившее даже ПВ-физику и теоретическую И-механику обернулось… ну не то чтобы уж вовсе пшиком, но какой-то невнятицей с явным привкусом беллетристики.
Были, конечно, теории и монографии. Даже много. Даже очень много. Да и сейчас — теории исправно возникают, монографии исправно пишутся, только эмпирических результатов по нулям. Тот же Патрик, вживаясь в образ «сапога», без обиняков заявил, что засела тут компания талантливых шарлатанов на повышенных окладах, строчит всякую ненаучную фантастику и разворовывает под это дело выделенные средства, так что гнать их всех пинками, и дело с концом… Шутки шутками, а какие-то обрывки слухов о консервации Крепости и замораживании проектов до Олега доходили. А потом случилось первое исчезновение.
Собственно, за год исчезновений приключилось три — и все совершенно необъяснимые. Насколько Олег понял, последней каплей для Руди стала пропажа тщательно законспирированного «крота» И-отдела. Исчез, понимаете ли, мужик из собственной комнаты, запертой изнутри. Как в аглицком детективе. И что вы по этому поводу думаете, Ватсон?..
Здоровенный грузовик — тот, что стоял у катера, — рявкнув тормозами, остановился, и Олег моментально ослеп в поднятом красном облаке. Кашляя и отплевываясь, он детально представлял, что именно скажет водиле, где, с кем и в каких конкретно позах видел его самого и его мамашу… Но распахнулась пассажирская дверца, и вполне дружелюбная физия, очкастая и щекастая, вынырнув из пыли, пригласила:
— Новенький! Залезай.
Олег, проглотив тщательно продуманное оскорбление, закинул в кабину рюкзак.
Внутри оказалось неожиданно прохладно, и Олег, достав из кармана платок, принялся обтираться от красноватой кашицы. Толстый очкастый водила — минус три как минимум, машинально отметил Олег, — сунул не глядя руку в бардачок, протянул Олегу серебристый баллончик:
— Побрызгайся, меньше липнуть будет. Только чтоб в глаза не попало.
— Ага, спасибо.
Жидкость из баллончика приятно холодила вспотевшую кожу, и Олег с наслаждением опрыскал лицо и шею. Вернув баллончик на место, снова поблагодарил.
— Угу, — рассеянно отреагировал водила, потом осведомился: — А тебе что, ничего не сказали?
— В смысле?
— Это кто такой добрый тебя надоумил — без акклиматизации пехом до Крепости топать? Мог ведь и не дойти… — и тут же, без всякого перехода, сунул Олегу руку. — Макс.
Ладонь у него оказалась крепкая. И ничуть не влажная.
— Олег… Так недалеко вроде. Кэмэ два, от силы.
— Двенадцать не хочешь? Пустыня… — туманно пояснил Макс.
Олег покосился на него: катит себе парняга, никуда не торопится. В красной бейсболке, в курточке какой-то желто-зеленой, да еще в сочетании с очками… Напоминает такого толстого, жизнерадостного попугая из мультика.
— Двенадцать, говоришь… Слушай, а с чего порт так далеко устраивать?
— Да есть нормальный порт в самой Крепости… Просто эти засранцы со своим летучим тарантасом ближе соваться боятся. Зараза, сколько раз им уже говорил: поставьте, наконец, нормальный погрузчик! — Макс негромко матюгнулся, явно имея в виду засранцев-пилотов.
— А чего боятся-то? Этих ваших… бедуинов?
— Сарацинов, — поправил Макс, метнув искоса взгляд на Олега. — Не, сарацинам тут делать нечего, особенно днем… Ты-то кем к нам?
— Наладчик.
Макс приоткрыл окошко, впустив в кабину облако пыли, сплюнул, закрыл окошко и констатировал:
— Коллега, значит. Вместе работать будем. Ты по какому… ведомству?
Непонятный вопросик, двусмысленный, и Олега он ничуть не обрадовал.
— Еще не определился.
— Доброволец, что ли? — Макс оторвал на секунду взгляд от дороги, растеряв при этом всю мультяшность. Сморозил, понял Олег. Здрасьте-нате, с первого шага облажался. В прямом соответствии с мудрыми планами, зло подумал он. Ох, не мое это — быть «чучелом»!
