Приказ был передан ротам, и похоже было, что он произвел желательное действие: на другой день потерь от снайперского огня русских почти не было, если не считать двух наблюдателей, слишком неосторожно выглянувших из окопа. Благополучно прошли еще три дня.
А потом в один день русские снайперы перебили почти полвзвода — восемнадцать человек!
Взбешенный полковник собрал своих командиров. Все они докладывали, что приказ выполнен — специальные посты наблюдения организованы во всех ротах. Но только одному посту удалось засечь огневую позицию русского снайпера. Да и то получился совершенно невероятный «адрес» — в квадрате 28–65, где, как известно, было непроходимое болото.
Полковник набросился на майора Функ, командира батальона, в секторе которого был злополучный квадрат:
— Ведь вы же сами производили разведку болота и нашли, что оно непроходимо?
— Абсолютно непроходимо, господин полковник! Ужасная трясина неизвестной глубины. Дна не обнаружено. Один разведчик утонул, другие еле выбрались. Там и кошка не пройдет — увязнет и потонет.
— Кошки меня не интересуют! — обозлился еще больше полковник. — Как же вы в таком случае утверждаете, что на этом болоте находятся русские снайперы?
— По-видимому, в центре болота есть сухое местечко.
— Если это так, я полагаю, вы на этом сухом местечке не оставили живого места?
— Я выпустил по нему пятьдесят мин.
— Я вас спрашиваю не о расходе боеприпасов! Я спрашиваю: уничтожили вы русских снайперов? Я вижу, вы не решаетесь это утверждать! Надо проверить. Пошлите на то место разведчиков. Взвод пехоты! Если туда пробрались русские, должны пройти и немцы.
Надо найти проход. Предупреждаю: я не удовлетворюсь донесением, что «русские снайперы уничтожены». Я не поверю такому донесению! Нет, покажите мне их трупы, принесите головы, как делалось в доброе старое время!
На болотную операцию майор Функ бросил полуроту-два взвода под командой обер-лейтенанта Вальдена.
Обер-лейтенант приказал солдатам искать тропку, ведущую к середине болота, пообещав тому, кто ее найдет, железный крест и бутылку рома.
Осторожные ночные поиски продолжались долго. Наконец, по цепи передали командиру, что тропка найдена. Обрадованный офицер поспешил к тому месту. Двое солдат стояли, по-видимому, на тропинке, ведущей к болоту: они продвинулись по тропинке шагов на пять или шесть. Сообщили одновременно:
— Господин обер-лейтенант, путь нашел я — солдат Фингер!
— Господин обер-лейтенант, дорогу нашел я — солдат Кранц!
— Тише вы, ослы! — зашипел на них офицер. — Хотите, чтоб русские нас услышали?
— Но, господин обер-лейтенант…
— Молчать! Награду получите оба.
Это было сказано вовремя: Кранц и Фингер уже злобно пыхтели и вот-вот вступили бы в борьбу, каждый из них не задумался бы спихнуть соперника в трясину.
— Обследуйте тропинку дальше, — приказал командир. — Вы стоите на дороге к славе, солдаты!
К сожалению, эти величественные слова он мог только прошипеть.
Кранц и Фингер разом шагнули вперед, все еще не утратив стремления обставить друг друга — и на дороге к славе и на пути к выпивке. Для обоих это был последний шаг: сейчас же они стали быстро погружаться в трясину.
Меланхолик Кранц тонул молча — только пыхтел, хватая длинными руками тину, грязь и воздух, а Фингер, как только почувствовал, что под ногами нет твердой почвы и какая-то ужасная сила тянет его вниз, закричал:
— Хильфе! Хильфе! (Помогите! На помощь!)
Но ни одна рука не протянулась к ним: каждый боялся впотьмах оступиться и разделить ту же участь. Все боязливо вцепились руками и ногами в спасительные кочки, за которыми начиналась дьявольская пучина, бездна!
Ганс Фингер медленно, но неотвратимо погружался в засасывающую топь вместе со своей заветной мечтой о золотом хронометре и русской лисе для фрау Фингер. В пальцах у него был не пушистый лисий мех, а скользкая и липкая тина. «Меня глотает сама русская земля! — в мистическом страхе думал Ганс. — Она живая и поглотит всех нас. Я проваливаюсь в преисподнюю».
— Хильфе! Хи-ильфе!
Однако же и этот сдержанный крик в ночной тиши разнесся далеко и всполошил лягушек на болоте. Квакнула одна лягушка, потом другая. А вслед за тем раздалось такое громкое кваканье, какого немцы и не слыхивали. Казалось, русские лягушки выросли-таки с волов, чего не удалось добиться лягушке из старой басни, известной и немцам.
