— Почему вы так считаете?
— Да потому, что Матрена Егоровна никогда так называемой народной медициной не занималась, никаких цветов, кроме двух больших фикусов, у нее нет. И в комнате Осипова нет ни единого цветка. Современная молодежь свои окна не заставляет глиняными горшочками, любит чистый воздух и солнечный свет.
— Сами-то вы, Антон Алексеевич, что по этому поводу думаете?
— Трудно сказать, но все это, конечно, имеет под собой вполне материальную причину. А что, если нам, Дмитрий Константинович, вместе побывать в этой квартире?
— Переночевать, что ли?
— А хотя бы и так. У Николая Ильича есть вполне хорошая раскладушка и запас чистого белья. Мне хочется, чтобы вы сами убедились, что для подобных жалоб оснований более чем достаточно. А потом, у нас осталось только два дня. Ведь не сможем же мы развести руками и смириться с тем, что не сумели выяснить причину! Не до конца же-дней своих жить Николаю с привидениями. Кстати, мне соседи сказали, что он встречается с одной миловидной девушкой. Она у них крановщицей на стройке работает. Не будет ли им тесно после свадьбы — ему, жене и… привидениям?
— Шутник вы, Антон Алексеевич. Но решать этот вопрос надо, правда ваша!
В квартиру Николая Ильича Осипова мы пришли часов в десять вечера. Это была жилая комната метров двадцати-двадцати двух; небольшая, очень чистая кухонька и совмещенный санузел. Комната была хорошо прибрана и имела необходимую обстановку: диван-кровать, шифоньер, книжный шкаф, письменный стол и несколько полумягких стульев — обычная холостяцкая квартира, где нет ничего лишнего.
В разговорах незаметно пролетели два часа, и мы стали укладываться спать. Я расположился на раскладушке, а Антон Алексеевич, как и в прошлые дни, лег на диван-кровать. Погасили свет. Мерно отсчитывали секунды часы-ходики (память о матери), все тише и тише становилось кругом. Вот прошла группа прохожих, разговаривая и смеясь… Где-то вдали залаяла собака… На какое-то мгновение осветила окна квартиры своими фарами проехавшая автомашина — и снова тишина. Разные мысли проносились в сознании, но все тяжелее и тяжелее было держать открытыми веки. Ночь постепенно вступала в свои права.
Зимой в Зауралье, когда земля покрыта снегом, ночи относительно светлые, особенно в период полнолуния. Небосвод усеян яркими золотистыми звездами. Через окна можно видеть группу деревьев детского парка и угловой дом, расположенный на другой стороне улицы. Вероятно, в этом доме справляли какое-то торжество: оттуда доносились веселые голоса, песни, музыка. Через зашторенные окна виднелись силуэты танцующих пар. Но вот и там погас свет, и в нашей квартире стало несколько темнее. Менее четкими сделались контуры деревьев, наконец, расплылись и очертания окна. Сон полностью овладел нами. Да и можно ли было назвать сном то состояние, которое испытывал каждый из нас? Ожидание чего-то необычного обострило наши органы чувств. Мы скорее находились в каком-то полуоцепенении, полузабытье.
Как бы там ни было, но мы одновременно вскочили с постелей. Разбудил нас шум работающего мотора, едва слышный откуда-то снизу, из-под пола. Быстро оделись, умылись и, накинув пальто, вышли на улицу. Светало… На улицах еще почти не было прохожих. Выпавший за ночь снег поскрипывал под ногами. Прислушались. Действительно, где-то внизу шумел работающий двигатель автомашины. Только обойдя здание с другой стороны, мы наконец увидели открытые ворота подвального помещения, которое использовалось под гараж. Здесь же стояла малолитражная автомашина, около которой возился мужчина. Подойдя ближе, Антон Алексеевич поздоровался с ним и сказал:
— Что же вы так рано, Сергей Иванович, в путь собрались?
— Ничего не поделаешь, — ответил тот, — говорят, рыбалка — хуже неволи! Завтра у меня выходной, вот и думаю на озеро съездить. Сделать луночку и посидеть с удочкой несколько часиков. Обычно в это время хороший клев. Сейчас машину прогрею и поеду.
— Вы все время здесь находитесь, пока машину греете?
— Да нет! Разве здесь усидишь? Смотрите, дыму-то сколько.
Через некоторое время он сел в «Москвич» и выехал во двор. Мы с Константиновым подошли к «гаражу». Подвал имел настолько низкий свод, что крыша автомашины едва не задевала потолок. Выйдя из машины, водитель хотел закрыть ворота гаража, но мы попросили его пока не делать этого. Когда же постепенно конденсированный газ и дым рассеялись, мы смогли рассмотреть помещение, которое находилось под всем домом и, вероятно, раньше использовалось под погреб для хранения продуктов. В конце подвала в потолке был виден четырехугольный вырез, который и использовался когда-то в качестве лаза. Находился он как раз под квартирой Осипова и был небрежно забит фанерой. Естественно, что ни крыша этого лаза, ни фанера, закрывавшая его снизу, не были абсолютным препятствием для всех выхлопных газов. Они только в какой-то степени могли предохранить квартиру от попадания дыма.
