Судя по количеству произведенных в настоящий момент ударов, кто-то ошибся дверью. И этот кто-то продолжал стучать беспрерывно.
«Дятел-дятел, сколько мне жить осталось?» – подумал я, накидывая свой новый турецкий халат. После чего метнулся в комнату, достал пистолет, снял его с предохранителя и сунул в карман. Настойчивый стук продолжался. Держа руку в кармане, я подошел к двери:
– Кого надо?!
– Откройте! Милиция! – Голос Егорова я узнал сразу.
Когда-то мы учились с ним в одном классе и даже ездили в один пионерлагерь. Витя Егоров мечтал стать писателем, а стал нашим участковым.
Впустив участкового, я проводил его на кухню.
Он почти не изменился, Витя Егоров. Такой же сутулый и долговязый. Те же запавшие щеки. Только резкие морщины на великомудром его челе свидетельствовали о том, что забот у Вити хватало с избытком.
– И что я могу?! – с порога стал объяснять Егоров. – Отправить ее на принудительное лечение?! Так она каждые три месяца в психушку ложится! А больше недели ее там не держат! Не буйная, говорят!
– Это про кого?! – поинтересовался вездесущий Кутилин. – Про Полину, что ли?! Если она не буйная, то я – Врубель! Водку будешь?
Юра открыл холодильник и достал початую бутылку «Смирновской».
– Разве за компанию… – согласился Егоров, снимая фуражку и вытирая ладонью вспотевший лоб.
– Можно за компанию, а можно и за что другое. – Юра наполнил три лафитника и вытряхнул на блюдце из банки маринованные огурцы.
– Вообще-то я на службе не употребляю, – предупредил нас Витя.
– Это же водка, а не бранные выражения! – утешил его Кутилин, поднимая свой лафитник. – Мы все служили понемногу кому-нибудь и кое-где! Ну, во славу русского оружия!
Вспомнив про пистолет, я опустил руку в карман и поставил его на предохранитель.
– А вообще как? – спросил Витя. – Хорошо в банке платят?
Нормально, – ответил я. – Слушай, Витек, ты давай не темни. Чего там у тебя в ридикюле?
А нам второй месяц зарплату задерживают, падлы, – пожаловался Егоров, вынимая из папки лист бумаги. – Жена уже всю плешь проела. Может, мне тоже в охранники пойти, как думаешь?
Я пожал плечами. Мы с Витей оба отлично знали, что на своем участке он имел долю и с коммерческих палаток, и с частных предприятий на дому, вроде тех, где «снимают сглаз и порчу», и с незаконно проживающих в столице представителей ближайшего зарубежья, включая Вьетнам и Корею.
– Сигнал поступил на тебя. – Витя протянул мне исписанный от руки лист.
Положив лист на стол, я прижал его пустой стопкой.
– По второй?! – расценив это как намек, оживился Кутилин.
Мы снова выпили.
– А своими словами?.. – спросил я.
– Своими не могу. – Морщась, Егоров закусил огурцом. – Словами гражданки Спичкиной могу, из шестой квартиры! С ее слов так выходит, что вы, Угаров, вечером вчерашнего числа избили во дворе неизвестного, после чего безнаказанно удалились черт знает куда. Было такое?
– Было такое? – спросил я у Кутилина.
– Было и такое, – подтвердил Юра. – А знаете ли вы, господин участковый, чем этот неизвестный гражданке Спичкиной мужчина занимался на вверенном вам участке?!
– Чем? – насторожился Егоров.
– Рукоблудством! – торжественно сообщил Кутилин, положив на банкус огурцами руку, словно на Библию. – Под присягой говорю! Причем, заметьте, напротив детской площадки!
– То есть?! – поперхнулся Витя.
– То есть – дрочил! – пояснил Кутилин. – Выражаясь доступным языком. Дрочил, гражданин начальник, на виду у изумленной публики! И как, по-вашему, должен был отреагировать законопослушный человек, когда это все такое творится за вашей спиной?! Стыдливо опустить глаза и бочком проскользнуть за пивом?! Между прочим, он вашу работу сделал!
– Как он выглядел? – Витя повернулся ко мне.
– Устроили, понимаешь, рассадник! – распалился Кутилин. – Преступность гуляет, как ветер в голове органов, которые тем временем спят! Спят наши органы! Проспали государство! Или просрали?! Не важно! Только смелые одиночки вступаются за честь!..
За чью честь вступаются «смелые одиночки», Юра не придумал и потому закончил свою речь риторическим вопросом:
– А судьи где?!
Мой сосед заглянул под стол, видимо, в поисках народных заседателей.
