«Прежде чем сделать глупость – подумай, – любил повторять, наш майор Ковальчук молодому пополнению. – Дурак в бою страшнее «духа». Кавалер боевого ордена, осмотрительный как старый лис, Ковальчук погиб в прошлом году, в нетрезвом состоянии помочившись с железнодорожного перехода на провода электропоезда. Вот что я должен был вспомнить, прежде чем открыть дверь. Но – не вспомнил.
Фойе, отделанное и обставленное таким образом, чтобы как-то оправдать название казино, напоминало африканский краеведческий музей под закрытым небом. Стены были расписаны иероглифами и украшены масками фараонов. У входа, оскалив зубастую пасть, застыл кривоногий леопард. Искусство таксидермиста заставило его изготовиться к прыжку и в таком дружелюбном положении встречать прибывающих. Посреди фойе в окружении барханов мягкой мебели струился фонтан, охраняемый фигурой латунного стражника с птичьей головой. Даже пепельницы на столике в центре этого «оазиса» были отлиты в форме священных жуков-скарабеев. Сходство с пустынным ландшафтом довершалось отсутствием признаков всякой жизни, кроме разве что вышибалы, читавшего газету. Жизнь кипела дальше – в игорном зале.
Осмотревшись, я обменял в кассе двести долларов на четыре фишки по пятьдесят и подошел к стойке бара. Белобрысый парень по другую сторону вежливо улыбнулся:
– Добрый вечер!
– Посмотрим, – я закурил сигарету, – а пока – две текилы.
Алкогольные напитки в казино подавались быстро и бесплатно, выражаясь по-ноздревски, «для возбуждения задора», то есть в расчете на то, что разгоряченные клиенты легче расстанутся со своими деньгами.
Чтобы оправдать этот нехитрый расчет, я выпил текилу и двинулся к столу, за которым шла игра в карты. Игра была простая, как карандаш. Кто набрал больше очков, тот выиграл; кто набрал больше двадцати одного – проиграл. Равное количество набранных очков засчитывалось в пользу казино. Открыв десятку, я сыграл на сто долларов и набрал девятнадцать очков. У крупье оказалось двадцать. Вдохновленный проигрышем, я переместился к рулетке. Некоторое время я следил за вращением колеса, после чего достал заветную «золотую фишку» и упрямо поставил на те же девятнадцать. Упрямства мне не занимать. Уж чего-чего, а этого добра у меня хватит на семерых.
– Ставки сделаны! – объявил крупье.
Шарик, запущенный его рукой, словно велогонщик промчался по треку и замер в ячейке напротив цифры «19». У стола наступила тишина. Пытавшие счастье рядом со мной и до того играли молча, но предыдущую тишину по сравнению с нынешней можно было смело сравнить с дискотекой. Крупье растерянно обернулся на смотрящего, который мигом исчез за служебной дверью. И хотя я играл на рулетке впервые, по реакции присутствующих догадался, что выиграл неприлично большую сумму.
На плечо мое легла чья-то рука.
– Вот это «биг шот»! – рассмеялась худая длинноносая девушка. – Дядя Ваня сейчас, наверное, по потолку бегает!
И она показала средний палец в объектив телекамеры, расположенной в левом верхнем углу игорного зала. Надо понимать, жест ее предназначался тому самому дяде Ване.
– Европа! – Девушка протянула мне тонкую свою руку, украшенную бисерной «фенечкой» на запястье.
– А полностью? – спросил я, пожимая ее руку.
– Европа я только для своих, – пояснила она.
– Рад снова оказаться среди своих. – Я вопросительно посмотрел на крупье.
– Сию минуту! – пробормотал тот. – Сейчас подойдет управляющий и проводит вас в кассу! Такие деньги, знаете!.. Очень редко!.. Такой случай…
Крупье сбился и замолчал.
И тут к нам подошел он. До этого я про Шиву знал только то, что в переводе с древнеиндийского «приносящий счастье» имеет посреди лба третий глаз, и что шея его синего цвета. Синей она стала после того, как вышеназванный бог выпил яд калакуту, способный отравить и сжечь вселенную. При нашей следующей встрече, на которую я был приглашен месяц спустя, я убедился, что легенда имеет под собой определенные основания.
Встреча произошла в сауне – обычном месте бандитских посиделок. Обнаженный по пояс Шива, оказалось, не только был обладателем синей шеи, но и все остальное его туловище было расписано, как обложка бульварного романа. Шива также имел атлетическое телосложение и, вообще, являл бы собой образец чистокровного арийца, если бы не его раскосые глаза.
