— Наконец-то, Оленька! — обрадованно вздохнул он.
— Прости, Андрюшенька, я немного опоздала. — Ольга небрежно забросила сетку с ананасами за плечо.
— С праздником, дорогая, — Феофанов протянул ей букетик гиацинтов и попытался чмокнуть в щеку. Мешали ананасы. Андрей галантно подхватил сетку одной рукой, а другой — Олю.
— Куда мы пойдем? — спросила она.
— Можно в кино.
— С утра?
— Но в праздничные дни цены все равно вечерние, — попытался сострить Феофанов.
Они пошли в кино. Билетов не было ни на один сеанс.
— Видно, не судьба, Андрюшенька, — сказала Оля.
— Я позвоню тебе, — изображая досаду и целуя руку, проворковал Феофанов…
Ласковое весеннее солнце бликами играло в стеклах автобуса. Феофанов нервно смотрел на часы. У киоска «Мороженое» стояла Валентина.
— Валюша, с праздником! — бросился к ней Андрей, на ходу вытаскивая из портфеля коробочку «Фиджи». — Прости, милая, серьезно заболел Илья Григорьевич, спешу в больницу, завтра позвоню. — Феофанов запрыгнул в автобус и помахал рукой.
Ирине он подарил английскую косметичку, Гале — бельгийские колготки в цветочек. С Натальей пришлось минут на двадцать заскочить в кафе. Зато с Мариной вышло удачно: гуляя, они подошли к парку — там предстояло важное свидание с Катюшей.
Восьмое марта для Феофанова, как и все праздники, — трудное испытание, но не самое страшное: в его распоряжении был целый день. Сложнее приходилось в Новый год. Тогда Андрей брал такси и за каких-нибудь пять-шесть часов успевал побывать в шестнадцати местах. В такие напряженные дни случались накладки. Однажды он подарил Тамаре финский шампунь восьмикратного действия, который она же ему и достала несколько дней назад.
Заходящее весеннее солнце бликами играло в стеклах трамвая. Утомленный, но еще бодрый Феофанов возвращался домой.
— Андрюша, что так поздно, ты же обещал пораньше? — с ласковым упреком сказала жена. — Ты все успел?
— Да, Танюша, дорогая, с праздником! — он протянул жене изящную коробочку с французской компактной пудрой двадцати четырех тонов с запасными блоками.
— Спасибо, милый, ты так внимателен.
— Родная, ты прекрасно выглядишь. — Феофанов никогда не забывал говорить жене комплименты. Благо, это было не очень трудно.
— Андрей, милый, ты Ольгу из парфюмерного поздравил?
— Да.
— А Валю из галантереи?
— Конечно.
— Иру из комиссионного и Валю из гастронома?
— Не забыл.
— А Лидочку из ателье?
Феофанов вздрогнул и вытащил блокнот.
— Забыл, — тяжело вздохнул он.
— О, боже! Что теперь будет с моим платьем? И ты после этого говоришь, что любишь меня! Немедленно беги.
Феофанов виновато посмотрел на жену.
— Ну что ты? Вызвать такси?
— Подарков больше нет.
— На, только скорее! — Татьяна протянула французскую компактную пудру двадцати четырех тонов с запасными блоками.
Доцент кафедры общей электротехники Петр Петрович, пользующийся в студенческой среде авторитетом неприступного и неумолимого педагога, вошел в аудиторию и стал раскладывать на столе экзаменационные билеты. Предстояло минимум шестичасовое сидение. Хорошо, если подбежит кто-нибудь с кафедры подменить, а то не то, что в буфет, но и… Да при этом надо еще слушать электротехнический бред: ведь учил же, лекции читал! Поставил на прошлом экзамене десять двоек, так на кафедре самого же и обвинили: чему и как учил в семестре? «Ладно, в этот раз ограничусь девятью», — решил про себя Петр Петрович и пригласил студентов.
Вошли первые пять человек, расхватали билеты, сели, начали списывать… Все шло своим чередом. Петр Петрович углубился в свежий номер «Крокодила», случайно оказавшийся на столе, прикрылся для верности букетом цветов: незачем людей смущать, когда работают.
В дверь постучали. Петр Петрович кашлянул и поднялся. Все пять студентов нервно вздрогнули. Стараясь не глядеть в сторону готовящихся, доцент на цыпочках вышел в коридор. Ему передали записку: «Петя, ты уж с Ивановым помягче, нужный парень. С приветом. Федя». Петр Петрович недоуменно пожал плечами. Федю, доцента с кафедры, он знал, а Иванова за семестр не встречал ни разу.
Завкафедрой физвоспитания вошел без стука.
