— Кладовник, покажись. Поговорим и посидим. Решим проблемы и о жизни побеседуем. А пришел к тебе, не с пустыми руками, — мысленно сказал я, но потом и вслух повторил, да личину истинную принял.
В ответ ни звука, но мне-то к этому не привыкать, после долгой спячки, когда еще дойдут слова и поймет он кто в гости пожаловал. Поставлю последнюю рубаху, что появится, а пока магическим посылом расчистил снег. Не на нем же сидеть!
— Дед Лесовик! Хворосту для костра натащи или своим духам прикажи, — приказал я.
То, что за мной тут еще несколько духов наблюдают — знаю, но в расчет их не принимаю, рангом не вышли, да и договариваться лучше всего не с ними.
— Кволим, и чего тебе дома не сидится? — вышел на поляну дух, руки и ноги в коре, борода и волосы из плюща, на щеках зеленый мох, на голове птичье гнездо. — Неужто заблудился и у меня дорогу решил узнать? Правильные слова-то не позабыл?
— Ой, все-то ты шутишь! — усмехнулся я, зная его доброту и широкую душу. — Не забыл, могу повторить.
— Точно? — склонил тот голову. — Не врешь?
— Дед Лесовик, ты к лесу, а я к дому привык! — процитировал я слова ключ, к его доброму деревянному сердцу.
— Вот теперь и хворосту принесут, — кивнул тот. — Удачи тебе, здешний кладовник дюже упертый.
— Угу, понял, — кивнул ему, наблюдая, как появляется куча хвороста.
Лесовик бесшумно скрылся в лесу, проводил его взглядом и печально покачал головой. Н-да, мало их остается, а все из-за доброты. Тех же леших, как и водяных — полно, но это духи жесткие, а вот по-настоящему добрых поистребили, хитростью и подлостью извели. И ведь данный край в моих владениях, а и то за всем не могу уследить и на помощь прийти.
— Кволим, чего пришел и зачем звал? — раздался слева голос.
Оглянулся и увидел прозрачного кладовника, который по пояс из снега показался. Черт! Не вышел полностью и не принял телесную оболочку, не желает общаться, но и промолчать не в силах. Ох, тяжелые предстоят переговоры.
Глава 6. Клад
Немного помолчал, а потом встал и подошел к кладовнику. Склонил голову на бок и глядя сквозь него сказал:
— Кто-то не желает со мной поговорить. Норов свой и независимость показывает. Я со всей душой, — указал себе за спину на корзины и потрескивающий хворост в костре, — обидно!
— На слабо берешь? — усмехнулся хранитель кладов. — Рассчитываешь, что если выйду, то перед тобой стелиться стану, а испив зелья дурманящего и вовсе секреты расскажу?
— Хм, в чем-то ты совершенно прав, спорить не стану. Пока же по-хорошему прошу выйти и краюху хлеба со Смотрителем переломить, — медленно произнес я, сдвинув брови и посмотрев тому в глаза.
Молчит кладовник, размышляет. Предложил не просто так хлебушек откушать, отказ как таковой означает неуважение, и, в какой-то степени, бунт. Тот кто от такого предложения отказывается сразу ставит себя выше статусом и... деваться некуда, требуется силовое решение. Оппонент обязан подтвердить на деле свои взгляды и силу. Честно говоря, хранители кладов сами себе на уме, силы в них много и не факт, что смогу победить. Да и в отличие от меня, ему терять-то нечего, в любом случае останется охранять сокровища, а моя репутация может пострадать. Тем не менее, смотрю с прищуром и жду ответа. За моей спиной боевая практика и схватки, магия принадлежащих земель, а вот кладовник, какой бы боевой магией не обладал, пускал ее в ход, в лучшем случае, пару раз, да и то на того, кто сдачи не мог дать.
— Кволим, зачем сразу ульматум-то ставишь? — сделал шаг из сугроба кладовник, обретя плоть и кровь.
— Пойдем, разговор непростой и касается всех в этом краю, — развернулся я и направился к костру, не сомневаясь, что мой оппонент последует за мной.
Удара в спину не ожидаю, не тот это персонаж. А вот беседу решил провести честно и открыто. Пару чарок водки выпили молча, закусили, сигары раскурили. Точнее, это я стал сигару курить, а кладовник, распотрошил табак и ссыпал в трубку, после чего запыхтел, что тот паровоз.
— Кволим, самосад — дерьмо! — поморщился охранитель сокровищ.
— Сейчас достать хороший табак сложно, — пожал в ответ плечами, а потом перешел к делу: — Смотри как у нас тут все складывается: наследник в права не вступил и есть ли он на этом свете мне неведомо.
