Но одних собраний Хаймовичу явно не хватало. Он развивал такую кипучую деятельность по месту жительства, что некоторые не выдерживали и меняли квартиры. Раз в месяц прямо во дворе - тогда еще без памятника - он проводил собрания жильцов по поводу дальнейшего существования при коммунизме. Но дети, в отличие от взрослых, были ему благодарны. Исаак организовал им спортивную площадку и приобрел теннисный стол. Общественная деятельность пенсионера Хаймовича била фонтаном по нервам окружающих. Он украсил двор социалистическими обязательствами, вызвав на соревнование соседний двор. До сих пор на одном из флигелей сохранились планки от этих обязательств, где говорилось по поводу выноса мусора, деторождаемости и экономии электроэнергии. Наконец, именно Исаак Хаймович установил во дворе этот памятник, от которого делались без ума почитатели Бунина.
Долгие годы памятник тихо-мирно лежал под одной из стенок в переулке Ляпунова. Там находятся мастерские скульпторов, создающих шедевры из подсобных материалов. Если вы думаете, что то был памятник Исааку Хаймовичу, так нет, чтоб я так был здоров. Просто одному скульптору колхоз заказал традиционное изваяние в виде храброго воина-освободителя. Ничего удивительного, мне довелось поездить по стране, и я видел эти памятники. Такое впечатление, что их делали хотя и разные люди, но под одну копирку.
Но шедевр из переулка Ляпунова - это было слишком даже для колхоза. Он представлял из себя красноармейца в буденовке с трехлинейкой на плече, дулом вниз. Грудь каменного бойца была чересчур широкой даже для трех русских богатырей из сказки, если их поставить плечом к плечу. Рука, сжимавшая каменный ремень винтовки, только чуть-чуть уступала по размерам голове вместе с буденовкой. О других деталях тактично помолчим. Словом, колхоз увидел этот памятник, и создателю пришлось вернуть аванс, несмотря на то, что скульптор брызгал слюной и словами по поводу бессонных ночей, убитых на этот шедевр. Но колхозники понимали, что на такое произведение искусства можно спокойно смотреть тоже исключительно ночами, да и то если нет луны. В результате художник перепсиховал, и от его работы уцелела только верхняя часть торса, которую он на рассвете отволок под стенку соседней мастерской.
Красноармеец с куском винтовки дулом вниз, ни к кому не приставая, спокойно лежал под стенкой долгие годы. Но потом Исаак Хаймович не поленился доставить его во двор, установив этот монумент на кусок спиленного дерева. Злые языки тут же начали болтать, будто он поставил памятник сам себе. Кроме Исаака других явных любителей такого искусства и красноармейцев во дворе не находилось. Нужно сказать, что через две недели после установки памятника Хаймович умер, так что слова насчет памятника оказались пророческими. И хотя его похоронили не под этим буденовцем, на что намекали некоторые шутники, соседи рыдали за Хаймовичем очень искренне. Что имеем - не ценим, теряем - плачем. Так, по-моему, говорится. Вместе с Хаймовичем во дворе умер порядок, потому что стоило Исааку зайти в домоуправление, и все сразу находилось: и трубы, и шифер, и даже водопроводчик, имевший прописку в вытрезвителе. И вообще, несмотря на его пристрастие к громкой фразе, он был добрый человек, пусть и вывешивал условия социалистического соревнования. Или у каждого из нас нет своих заскоков, чтоб я так был здоров?
Память об Исааке Хаймовиче жила в этом монументе. По ночам он своим видом охранял двор не хуже настоящего часового. Стоило только кому-то заглянуть во двор и увидеть в темноте эту фигуру, как желание войти тут же заменялось стремлением унести отсюда ноги. Поэтому во время субботников благодарные жильцы дома заботливо красили статую. Один год она могла стоять сама себе серебристая, а на следующий - почти золотая. К ней привыкли и не боялись даже маленькие дети.
Так вот экскурсанты, заходившие во двор, уже не слушали экскурсовода по поводу Бунина, а с волнением смотрели на это изваяние, как будто оно без ног могло слезть с деревянного постамента и погнаться за ними. «Кто это такой?» - приставали любители бунинских мест к несчастному профессионалу, который ничего не знал ни о красноармейце, ни о его втором папе Исааке Хаймовиче.
