Смешнее, чем прежде. Рассказы и повести [Сборник юмористических и сатирических, но в основе бытописательских рассказов.] - страница 8

— Да, — говорил холостой и качал головой. — Вот вы и едите немного, а все вам на пользу. Нет, никогда, никогда не поймешь этих женщин!

Так и не понимает холостой до сих пор.

— Доктор… вы знаете… доктор…

— Ну что?

— У меня зуб болит, доктор!

— Ничего у вас не болит.

— Как же не болит? Нет, болит — от холодного.

— А вы не ешьте холодного.

— Как же не есть? А если придется?

— Когда придется? Зачем придется? Назовите мне такой обязательный случай, когда вас непременно заставляют есть холодное! Мне даже интересно.

— Ну, мороженое, например.

— Ничего, без мороженого вы не умрете. Это не есть обязательный для жизни продукт. Ишь чего захотели — с больным зубом мороженого.

— Да ведь я люблю мороженое!

— Мало ли кто чего любит. Надо взять себя в руки. Это и горлу не полезно. Не ешьте мороженого! С возрастом приходится себя ограничивать. Дальше?

— Или чистить зубы по утрам — когда полощешь.

— Вы что же — полощете зубы холодной водой?

— Да… холодной. А что?

— Из-под крана?

— Из-под крана.

— Да вы что? Нет, вы лучше никому не говорите об этом! Полоскать из-под крана! А после, конечно, прибегают лечиться. Горячей, горячей полощите! Чтобы только терпеть. Забудьте про холодную воду в этом смысле! Ну, что еще?

— А вот, к примеру, на улице… мороз… Новый год…

— Не разговаривайте на улице! Дальше?

— Даже если не разговаривать… холодный воздух… если еду на лыжах, например… дышу полной грудью…

— Не дышите грудью! Дышите носом. Носом, носом дышите! В носу зубов нету, воздуха нос не боится, дышите носом, дышите… по носам другие врачи.

— Доктор, но там все равно, посмотрите, дырка.

— Дырка? Где дырка? В носу дырка?

— Не в носу… в носу, конечно, тоже… в носу даже две.

— Вот и хорошо! Дышите носом, дышите полным носом… второй кабинет направо… а зубов не касайтесь.

— Посмотрите все же, доктор, этот зуб… там глубокая дырка… она и болит от холодного.

— Ну и что же, что дырка? Мало ли дырок у нас в организме? Я не вижу, зачем вам понадобилось набирать в рот холодное и рас страивать зубы. Сейчас же у вас не болит?

— Нет.

— От горячего не болит?

— Нет.

— От крепкого не болит?

— Нет.

— Кричать не болит?

— Нет.

— Молчать не болит?

— Нет.

— Вот и хорошо. Вот и молчите. А лечить будем — не так заболит. Вылечим этот — заболит другой. Раз теперь не болит — и хорошо, и идите. Государство вас не трогает, и вы его не тревожьте. Живите дома без наших вмешательств!

Рассказ пойдет про то, как пестрая курица захотела жить по-своему, своим куриным умом.

Эта пестрая была такая же курица среди прочих кур. На хозяйкино кликанье первой кидалась бежать, чтоб не пропустить какой вкусной крошки. От петуха, когда он в задоре, бегала, как и остальные — не слишком усердно, чтобы всё же догнал. Яйца класть любила не в гнездо, а куда-нибудь в куст, но опять же не очень далеко и запрятанно, так чтоб хозяйка могла отыскать.

Летом пестрая клохтала, предлагая свое материнство, ходила распушившись, солидно ступая нога за ногой. Но стоило дать пестрой знать, что клохтанье ее ни к чему, как она его сразу же и оставляла, продолжая послушно нестись.

И вдруг неожиданно пестрая заклохтала под осень, когда клохтать нашей курице никак не положено.

Баба Саня Магьюнова, хозяйка пестрой курицы, посмеялась над ней своим народным громким смехом и посадила под корневушку. Но и там, в темноте, пестрая клохтала без конца, как упрямая. Магьюнова баба Саня обрезала пестрой хвост. Магьюнова баба Саня поливала пеструю водой. Но ничто не помогало.

Не понимая свою хорошую пользу, пестрая курица куда-то пропала от своей заботливой хозяйки.

Если бы когда-то баба Саня не спала, то она бы увидела ночью, как из-под сруба соседнего дома, который начали строить, да сил не хватило, так и оставили пока до лучшей жизни, — как из-под этого сруба среди полной ночи вылезает пестрая курица в узкую щель, озирается, уставя голову правой стороной в белый свет, чтобы поглядеть правым глазом, уставя после голову в белый свет глазом левым.

И что она видела в том белом свете, который ночью был почти вовсе черным, да еще при известной всему человечеству своей куриной слепоте, — непонятно. Но, оглядевшись, пестрая бежала прямо в поле, клевала там упавшие на землю колоски и скорее мчалась сквозь траву обратно в сруб.