– А глянешь на нее – и не поверишь. – У него не было привычки держать свои мысли при себе.
Жена укоризненно закатила глаза.
– Я дважды сказала «хочешь – верь, хочешь – нет». Я сама признала, что уже давно не «мисс Блэкпул». А тебе лишь бы подкусить.
– Почему-то я не расслышал, чтобы ты сказала «хочешь – верь, хочешь нет».
– И тем не менее. Дважды. Правда, милая?
Барбара кивнула. Лезть в их склоку ей не хотелось, но она решила хотя бы так поддержать несчастную женщину.
– Детки да булочки, детки да булочки, – приговаривал мэр.
– Ты и сам – не картина маслом, – отбрила жена.
– Верно. Так ведь ты и не выходила замуж за картину маслом.
Жена, поразмыслив, сочла за лучшее промолчать.
– А сама-то чем взяла? – не унимался мэр. – Вот ты как раз и была – картина маслом. Ладно, – обратился он к Барбаре. – Известно ли тебе, что здесь у нас – самый большой открытый бассейн во всем мире? А сегодня – одно из самых больших событий, так что не грех и расчувствоваться.
Барбара покивала, хлюпнула носом и улыбнулась. У нее нипочем не хватило бы духу намекнуть, что мучит ее нечто прямо противоположное: это событие оказалось даже ничтожнее, чем ей думалось.
– Негодяйка Люси, – сказал отец. – Во всем она виновата.
Мэр с супругой пришли в недоумение, но Барбара сразу смекнула, о чем речь. И увидела, что отец это понял; тут ей стало совсем невмоготу.
Барбара отдала свое сердце Люсиль Болл, впервые посмотрев «Я люблю Люси»{3}: теперь этот сериал определял ее чувства и действия. По воскресеньям весь мир застывал на полчаса, и отец привык в это время с ней не заговаривать и даже не шуршать бумагами, чтобы дочь могла уловить каждую мелочь. У нее было много любимцев: Тони Хэнкок{4}, Сержант Билко{5}, Моркемб и Уайз{6}. Но уподобиться им она при всем желании не могла. Это ведь мужчины. Тони, Эрни, Эрик, Эрни… А рядом с ними – ни Люси, ни Барбары. Ни одной смешной девчонки.
– Это всего лишь сериал, – повторял ей отец до или после, но никогда не во время передачи. – И притом американский. Британским юмором здесь и не пахнет.
– А британский юмор… Это у тебя особый термин для обозначения юмора из Британии?
– Прежде всего – от Би‑би‑си.
– Да уж, вот тут совершенно с тобой согласна.
Она лишь тогда прекращала над ним подтрунивать, когда ей самой это надоедало: отец никогда не включался в игру, что притупило бы остроту ее насмешки. Если уж Барбаре суждено было остаться в Блэкпуле, то она намеревалась до конца отцовских дней поддерживать с ним такой стиль общения.
– Прежде всего, она даже не смешная, – настаивал отец.
– Она – самая смешная актриса, другой такой на телевидении не было, – возражала Барбара.
– Не больно-то ты смеешься, – замечал отец.
И правда, смеялась она редко, потому что смотрела этот сериал уже не по одному разу. В последнее время Барбара старалась кое-что отфильтровывать, чтобы из остального усвоить как можно больше. Если бы «Люси» показывали семь дней в неделю, то и запоминалось бы лучше, но увы: приходилось максимально сосредоточиваться, чтобы хоть какие-то подробности отложились в голове.
– Послушай, ты сам на меня шикаешь, когда по радио зачитывают результаты футбольных матчей, – говорила она.
– А как же – я ведь делаю ставки, – объяснял он. – Один такой результат может изменить нашу с тобой жизнь.
Ну как было ему втолковать, не показавшись при этом чокнутой, что «Я люблю Люси» ничем не отличается от тотализатора? Настанет день – и одна из реприз Люси тоже сможет изменить жизнь Барбары, а возможно, и ее отца. Люси уже изменила жизнь Барбары, хотя и не в лучшую сторону: из-за сериала от нее отвернулись все – родные, знакомые, подруги по работе. Увлечение Барбары, как она сама чувствовала, было сродни религиозному экстазу. Она с такой серьезностью относилась к ситкомам, что окружающим виделся в этом некий фанатизм, а потому Барбара ни с кем больше не делилась.
Фотограф из «Ивнинг газетт» представился и повел Барбару к трамплину для прыжков в воду.
– Вы – Лен Филлипс? – поразился ее отец. – Кроме шуток?
Имя Лена Филлипса мелькало в газете; при виде такой знаменитости у Джорджа отвисла челюсть. «Вот радости-то, – пронеслось в голове у Барбары. – А он еще удивляется, почему я хочу унести отсюда ноги».
