— Несправедливо наказывать весь народ за проступок одного человека! Тебя не поймут твои же соседи.
— Что здесь справедливо, а что — нет, решаю я. Я защищаю свой народ и буду это делать любым, пусть даже и самым жестоким способом. Если вам так дорог ваш народ, защищайте его так же. Не позволяйте отдельным головорезам ставить под удар всех остальных. Единственный шанс на то, что я соглашусь рассмотреть просьбу о досрочном открытии ворот, это голова виновного и все те деньги и ценности, которые он сумел таким образом заработать.
— А если это будет не один человек?
— Значит, будет не одна голова…
Очередной князь хмурит брови. Решать что-либо столь поспешно, видимо, не в правилах горцев. Поэтому соглашаюсь подсластить пилюлю.
— Я ничуть не тороплю вас с принятием решения. Соберитесь, посоветуйтесь, подумайте все вместе. Трех месяцев будет достаточно для этого?
Мой собеседник молча кивает.
— Ну, тогда на этом договоримся. Но помни: никаких торговых караванов я не пропущу. У нас здесь нет нужды в ваших товарах.
Делегация поворачивается и, унося с собой двух покойников, выходит из зала. Обессиленно сажусь в кресло и шумно выдыхаю, переводя дух. Оборачиваюсь и вижу стоящего рядом барона.
— Что-то не так, Лэн?
— Да как сказать… Вы помните тот день, когда мы спустились в подземелье впервые?
— Такое забудешь…
— Я тогда еще на одном из столбов нашел дочь своего сержанта.
— И это помню.
— Это ее лентами были перевязаны ножны князя…
Барон поворачивается и выходит из помещения. Провожаю его взглядом. М-да… Ну и нервы у мужика. Я б на его месте этого князя в мелкую лапшу нашинковал бы. Учиться мне еще и учиться у этих людей. У них и опыт, и выдержка, и знание местных условий. А я только и способен на то, чтобы мегазлодея изображать.
Звук шагов сбоку — подходит отец Варшани.
— И вы тоже, святой отец?
— Что тоже?
— Будете ругать меня за невыдержанность?
— За это не буду.
— А что, есть и другие поводы? Хотя о чем я говорю? Вы их всегда отыщете.
Хитропоп качает головой:
— Не следует так уж болезненно относиться к моим словам, сын мой. Но я действительно обеспокоен тем, что ты сказал этим людям.
— Чем именно, святой отец? Я им много чего наговорил.
— Я не буду спорить с тобой относительно судьбы населения гор. Возможно, ты в чем-то и прав. И они действительно должны сделать хоть что-то, чтобы в каждом из них мы не видели потенциального разбойника. Но твое решение не платить выкуп за пленных…
— Платить похитителям, святой отец, — значит поощрять их к дальнейшим похищениям. Или я не прав?
— Но горцы могут быть последними в этой цепочке. В конце концов, никто из нас не ловил их за руку при похищениях.
— Зато горцы получают за это деньги. Даже если их вина в похищениях и не доказана, то покупать людей для их перепродажи — не меньший грех, чем их для этого воровать. А не будет спроса — не будет и предложения.
— Но своим решением ты обрекаешь на смерть тех, кто уже томится в плену.
— Отдав денег похитителям, обрекаю следующих. Где последнее звено этой цепочки, святой отец? Кто-то должен был положить конец этому безобразию! Так почему не я? В итоге у вас есть прекрасная возможность спихнуть все на меня и остаться в стороне. Мало ли какие фокусы может выкинуть Серый рыцарь? Уж вы-то не должны за него отвечать.
Варшани качает головой:
— Нет, сын мой. Мы идем вместе, а значит, и ответственность разделим поровну.
— Спасибо, святой отец! — Встаю я с места и подхожу к попу. — Сказать по правде — не ожидал. Там, откуда я прибыл, поступили бы именно так…
После того как все разошлись, я еще какое-то время сижу в зале один. На душе было как-то пусто. Мысленно еще и еще раз проигрываю состоявшийся разговор. Все ли я сделал правильно? Может быть, не стоило так уж сильно перегибать палку? Всем своим поведением я показывал горцам, что считаю их людьми второго сорта. Но ведь в действительности это не так. Есть и среди них нормальные и уважаемые люди. Но вся беда в том, что у власти стоят почему-то сплошные негодяи! А голос нормального человека не слышен и никому не интересен. Ладно, что принято, то принято. Назад ничего уже не вернуть.
