— Но какое отношение имеет к этому старик Леви? — спросил ошеломленный Вимси, мысленно перебирая обстоятельства того полузабытого убийства.
— Ну, по правде говоря, — несколько нервно признался достопочтенный Фредди, — я… э-э… можно сказать, провернул дельце. Рэйчел Леви …э-э… станет, фактически, миссис Фредди и все такое прочее.
— Да что ты говоришь! — сказал Вимси, вызывая звонком лакея. — Прими мои наилучшие и тому подобное. К этому уже давно ведь шло, так ведь?
— Ну, да, — признался Фредди. — Шло, конечно. Видишь ли, проблема была в том, что я — христианин, во всяком случае меня крестили. Правда, я говорил им, что не такой уж я примерный христианин, если не считать того, что платишь за семейную скамью в храме, да приходишь на Рождественскую службу и другие праздники. Только оказывается, их смущало не столько это, сколько то, что я — не еврей. Ну, тут уж, конечно, ничего поделать нельзя. И потом встали проблемы в связи с детьми — если они будут. Но я объяснил, что мне все равно, кем их будут считать. И мне действительно все равно, знаешь ли, потому что, как я уже сказал, малышам только повезет, если Леви и Гольдберги будут считать их своими, особенно если у мальчиков будет склонность к финансовым делам. И потом мне удалось улестить леди Леви: я сказал, что почти семь лет служил за Рейчел — здорово придумал, как по-твоему?
— Еще виски, Джеймс, — сказал лорд Питер. — Просто блестяще, Фредди. Как ты до этого додумался?
— В церкви, — признался Фредди. — На свадьбе Дианы Ригби. Невеста опоздала на пятьдесят минут, так что мне надо было чем-то себя занять, а кто-то оставил на скамье Библию. Я наткнулся на этот отрывок… Между прочим, старик Лаван был крепкий орешек, правда? И я сказал себе: «Надо будет как-нибудь приплести это к разговору, когда буду у них в следующий раз». Так я и сделал, и старушку это ужасно тронуло.
— Так значит, все улажено, — сказал Вимси и поднял бокал. — Ну, будем. Поздравляю. Я буду шафером, Фредди, или все будет проходить в синагоге?
— Ну… Да, свадьба будет в синагоге, мне пришлось на это согласиться, — признал Фредди, — но, насколько я знаю, там должен фигурировать друг жениха. Ты меня выручишь, старик, правда? Не забывай: шляпу снимать не полагается.
— Буду иметь это в виду, — пообещал Вимси. — Бантер объяснит мне, что надо будет делать. Он наверняка знает. Он все знает. Но послушай, Фредди, ты не забудешь о нашем маленьком деле, ладно?
— Не забуду, старик. Даю слово, что не забуду. Я дам тебе знать сразу же, как что-нибудь узнаю. Но я почти уверен: за этим что-то стоит.
Вимси несколько этим утешился. По крайней мере, ему удалось взять себя в руки и стать душой общества на протяжении довольно сдержанных празднеств в имении герцога Денверского. И так в этом преуспел, что герцогиня Элен довольно кисло заметила герцогу, что Питер, пожалуй, вышел из того возраста, чтобы заниматься шутовством, и что было бы лучше, если бы он остепенился и стал относиться к жизни серьезнее.
— Ну, не знаю, — сказал герцог. — Питер у нас странный. Никогда не скажешь, о чем он думает. Он один раз вытащил меня из заварухи, так что я не собираюсь вмешиваться в его дела. Оставь его в покое, Элен.
Леди Мэри Вимси, которая приехала поздно вечером в канун Рождества, смотрела на происходящее совсем иначе. Она заявилась в комнату своего брата в два часа ночи. Только что закончился весьма утомительный вечер — обед, танцы, шарады…
Вимси, облаченный в халат, задумчиво сидел у камина.
— Тебе нездоровится, Питер? — спросила леди Мэри. — Что случилось?
— Объелся сливовым пудингом, — отозвался Вимси, — и светскими приличиями. Перед тобой — мученик, сгоревший в пламени бренди, лишь бы семейный праздник удался.
— Да уж, вспомнить страшно. Но как твоя жизнь? Я не видела тебя уже целую вечность.
— Да. А ты, похоже, не на шутку увлеклась своим бюро по оформлению интерьеров.
— Надо же чем-то себя занять. Знаешь, мне ужасно надоело это бессмысленное существование.
— Да. Послушай, Мэри, ты иногда видишься со стариной Паркером?
Леди Мэри перевела взгляд на горящие угли в камине.
