— Совершенно верно, — отозвался лорд Питер, а про себя подумал: «Останься этот щенок жив, я с радостью пнул бы его в зад».
— Ну, а потом было второе письмо, в котором сообщалось, что свадьба не состоится. Вот оно. «Милый папа, извини, но, боюсь, что мне придется с благодарностью вернуть тебе твои поздравления. Свадьба отменена, а невеста сбежала. В подробности вдаваться ни к чему. Харриет удалось поставить в глупое положение и себя, и меня, так что говорить больше не о чем». А позже я услышал, что он плохо себя чувствовал… Но вы все это уже знаете.
— Он ничего не говорил о причинах своего нездоровья?
— О, нет. Мы не сомневались, что это вернулся его прежний гастрит. Он никогда не был особо крепким пареньком. Из Харлеча он писал очень бодро, говорил, что чувствует себя гораздо лучше, и упоминал о своих планах поехать на Барбадос.
— Вот как!
— Да. Мне казалось, что ему это было бы очень полезно и помогло бы забыть о неприятностях. Но он говорил об этом достаточно неопределенно, а не так, словно все уже решено.
— А он больше ничего не говорил о мисс Вэйн?
— Он больше не упоминал ее имени до того дня, когда оказался при смерти.
— Да. И как вы в тот момент восприняли его слова?
— Я не знал, что мне думать. В то время мы, естественно, не подозревали об отравлении, и я решил, что он говорит о той ссоре, после которой они расстались.
— Понятно. А теперь, мистер Бойс, я хочу задать вам еще один вопрос: если предположить, что это не было самоубийством, то…
— Самоубийством? Нет, это исключено.
— Тогда — не знаете ли вы кого-то, кто был бы заинтересован в его смерти?
— Не представляю, кто бы это мог быть…
— У него… не было, например, другой женщины?
— Я об этом никогда не слышал. Он бы мне наверняка сказал. Он никогда не скрывал от меня своих увлечений, лорд Питер. Он был удивительно открытым и прямодушным.
«Ага», — мысленно прокомментировал Вимси. — «надо полагать, любил похвастаться. На все был готов, лишь бы причинить боль близким. Будь он проклят, этот тип!».
Вслух же он только сказал:
— Что ж, поищем другие мотивы. Например, написал ли он завещание?
— Написал. Хотя, по сути, бедному мальчику нечего было завещать. Он писал такие умные книги, лорд Питер — но они не приносили ему больших денег. Я помогал ему, давал небольшое ежемесячное содержание, и ему удавалось жить на эти деньги, еще и на то, что он зарабатывал своими статьями в журналах.
— Однако, насколько я понимаю, он все-таки завещал кому-то свои авторские права?
— Да. Ему хотелось завещать их мне, но я вынужден был сказать ему, что не смогу принять их. Видите ли, я не одобрял его взглядов и не счел бы возможным получать за них деньги. Поэтому он завещал авторские права своему другу, мистеру Воэну.
— Вот как! А можно мне узнать, когда было написано это завещание?
— Оно датировано одним из тех дней, которые он провел в Уэльсе. Насколько я знаю, в предыдущем своем завещании он оставлял все мисс Вэйн.
— Неужели! — воскликнул Вимси. — Полагаю, она об этом знала. — Мысленно он перебрал несколько взаимоисключающих возможностей и добавил: — Но, в любом случае, речь ведь идет не о слишком значительной сумме?
— О, нет, конечно. Мой сын получал за свои книги самое большее пятьдесят фунтов в год. Хотя мне сказали, — добавил пожилой джентльмен с печальной улыбкой, — что после случившегося его новая книга будет продаваться лучше.
— Очень возможно, — согласился Вимси. — Достаточно только попасть в газеты. Нашу милую читательскую аудиторию совершенно не волнует, по какому поводу склонялось ваше имя. И тем не менее… Ну, хорошо. Насколько я понимаю, личными средствами он не располагал?
— Абсолютно никакими. В нашей семье никогда не было денег, лорд Питер, да и в семье моей жены тоже. Мы голы как те самые соколы из пословицы. — Он слабо улыбнулся. — За исключением, наверное, Креморны Гарден.
— За исключением… извините?
— Тетки моей жены, печально знаменитой актрисы шестидесятых годов, которая выступала под псевдонимом Креморны Гарден.
— Господи, ну да!
— Да. Но о ней, конечно, никто и никогда не говорил. Нельзя было интересоваться, как именно она получила свои деньги. Полагаю, она не делала ничего более страшного, чем окружающие, но в те дни нас легко было шокировать. Мы ее не видели и ничего о ней не слышали уже больше пятидесяти лет. Насколько я знаю, она уже совсем впала в детство.
