– А как зовут женатых? – спросила Эрика.
– Дон Уолпол, живет в доме 46 с женой. Марисса с ним спала несколько лет назад, когда ей было шестнадцать.
– По слухам, он с ней спал еще и до того, – вмешалась Джоан, со знанием дела кивая головой.
– Дон Уолпол – не растлитель малолетних, Джоан. Он просто сделал то, что сделал бы любой на его месте. Ему принесли все на блюдце с голубой каемкой. Марисса рано созрела. В четырнадцать она уже выглядела на двадцать, – сказала Мэнди, зажигая следующую сигарету от догорающего окурка.
– А второго как зовут?
– Иван… как же его…
– Стовальски, – подсказала Джоан.
– Да. Поляк. У него немало денег на счету, и этим, я думаю, он ей и нравился. Уж точно не своим внешним видом. Вечно бледный и замученный какой-то. Несколько месяцев он около нее ошивался.
– Вы знаете, когда они виделись в последний раз?
– Нет, не знаю. Он звонил к нам в дверь пару недель назад, но в дом не заходил.
– Марисса, кроме танцев в клубах, еще где-то работала?
– Нет, – покачала головой Мэнди. – Несколько часов в неделю еще ухаживала за пожилой женщиной в Хилли-филдс, на противоположной стороне от станции.
– Как ее зовут?
– Эльза Фрятт, – ответила Джоан. – Ей девяносто семь. Аристократка, несмотря на имя Эльза. Живет в большом доме с видом на поле.
– Мариссе очень повезло с этой подработкой, – сказала Мэнди. – Она только и делала, что возила ее по магазинам. Та женщина внесла ее в страховку на свою машину. Так что она не то чтобы за ней ухаживала. Думаю, Эльзе просто нравилось общаться с Мариссой – так же, как женщине нравится некоторая грубость в мужчине. Мне кажется, ей было интересно с простыми людьми.
– А друзья у нее были? – поинтересовалась Эрика.
– Предполагаю, что большинство ее друзей умерли. Вы что, не расслышали? Ей девяносто семь.
– Нет, я про Мариссу спрашиваю.
Мэнди выдохнула дым и отхлебнула чаю.
– Девушки, с которыми она работает в бурлеск-шоу, – отборные суки. Так она говорила. Но у нее есть одна подруга еще со школы. Работает парикмахером, Шэрон-Луиз Брайтуайт.
– В салоне «Золотые локоны»?
– Да, там.
– А можно попросить вас составить список всех клубов, где работала Марисса?
Нижняя губа Мэнди затряслась, и она начала тереть глаза.
– Черт побери, да я мысли в кучу собрать не могу, какие списки… Еще все в прошедшем времени – жила, работала…
– Поговорим об этом позже, – сказала Тания, дотронувшись до руки Мэнди.
– Когда я смогу вернуться домой? – спросила она, одергивая руку.
– Сейчас в доме криминалисты. Они проверяют, нет ли там вещественных доказательств, которые могут помочь следствию. Мы сообщим, как только все будет закончено, – пообещала Эрика. – Если вы захотите, Тания найдет вам временное размещение.
– Нет, я останусь здесь, с Джоан, – ответила Мэнди.
Джоан кивнула, но было заметно, что она не в восторге от этой перспективы.
– Что думаете обо всем этом? – поднимая повыше ворот пальто, спросила Эрика, когда они с Танией вышли из дома Джоан.
– Горе все переживают по-своему.
Эрика поморщилась.
– Давайте оставим банальности. Вы видите убитых горем родственников изо дня в день. Но здесь явная враждебность.
– От обеих, да. Но, думаю, Джоан лишь идет на поводу у Мэнди. Это она задает тон, и у нее больше неприязни к дочери.
– Не всех жертв любят родственники.
– Думаете, мать стоит отнести к подозреваемым?
– Сейчас все подозреваемые. Надо сказать криминалистам, чтобы посмотрели на ее одежду и взяли соскобы из-под ногтей.
Эрика подозвала молодую сотрудницу в форме, и та взволнованно направилась к ним через дорогу.
– Как вас зовут?
– Кей Хорнби, мэм. Констебль Кей Хорни, – поправилась она.
– Найдите кого-нибудь из криминалистов и сложите в прозрачный пакет одежду матери жертвы, Мэнди Трент, и возьмите у нее соскобы из-под ногтей.
– Да, мэм. Ммм, у меня в машине есть кроссовки, – сказала она, посмотрев на туфли Эрики – насквозь промокшие и потерявшие всякий вид.
Эрика бросила взгляд на черные ботинки молодой сотрудницы.
– Какой у вас размер?
– Тридцать восьмой. Вы не думайте, они не потные и вонючие из спортзала. Я в них только машину вожу. Просто решила предложить, мэм.
