– Что-то не улавливаю.
– Некоторые влиятельные персоны, вполне вероятно, желали, чтобы Перчик отправился на тот свет.
– Настолько сильно, чтобы заодно убить еще восемьдесят семь человек?
– Даже глазом не моргнув.
– Там же были совсем юные ребятишки, почти дети!
– Эти господа не страдают от показного милосердия. Ты голодна? – Увидев выражение моего лица, Райан поспешил сменить тему.
– Мне нужно поспать.
– Тебе нужно поесть.
– Куплю по дороге гамбургер, – солгала я.
Райан отступил на шаг. Я открыла машину, села за руль и поехала прочь, слишком измученная и удрученная, чтобы пожелать ему доброй ночи.
Поскольку все гостиницы в округе уже заполнила пресса и НКБТ, меня поселили в небольшом пансионе на окраине Брайсон-Сити. В поисках этого места я несколько раз свернула не туда. Дважды пришлось расспрашивать местных.
В полном соответствии с названием «Дом на горе» стоял на вершине холма в конце длинной узкой улочки: двухэтажный, белый, сельского типа, с резными дверями и наличниками на окнах. Такой же искусной резьбой были изукрашены все балки, балюстрады и перила просторной веранды, которая протянулась вдоль фасада и огибала дом с обеих сторон. В свете фонаря на крыльце я разглядела деревянные кресла-качалки, плетеные кашпо и подставки для цветочных горшков. Ярко выраженный викторианский стиль.
Я оставила машину рядом с полудюжиной других на крохотной стоянке, слева примыкавшей к дому, и двинулась по мощенной плитками дорожке, по обеим сторонам которой тянулись ряды металлических садовых стульев. Когда я открыла входную дверь, раздался звон колокольчика. Внутри пахло лаком для мебели, «Пайн-Сол»[11] и кипящей на огне бараниной.
Ирландское рагу – тушеная баранина с луком и картофелем – пожалуй, мое самое любимое блюдо. Как обычно, его запах напомнил о бабушке. Второй раз за эти два дня? Не иначе как старушка смотрит с небес.
Минуту спустя в вестибюле появилась женщина. Средних лет, около пяти футов ростом, ни капли макияжа, густые светлые волосы уложены на макушке нелепым валиком, похожим на сардельку. Длинная джинсовая юбка и красная футболка с надписью на груди «Славьте Господа».
Прежде чем я успела сказать хоть слово, дама заключила меня в объятия. От неожиданности я так и застыла, неловко согнувшись и растопырив руки, чтобы случайно не ударить ее углом дорожного чемодана или ноутбука.
Вечность спустя хозяйка наконец отстранилась и, отступив на шаг, вперила в меня напряженный взгляд теннисиста, получающего подачу на Уимблдоне.
– Доктор Бреннан!
– Темпе.
– То, что вы делаете для бедных погибших детишек, – работа, угодная Господу.
Я кивнула.
– Дорога в очах Господних смерть святых Его! Так говорит Он нам в Книге псалмов.
Бог ты мой.
– Меня зовут Руби Маккриди, и я почту за честь принять вас под кровом «Дома на горе». И стану заботиться обо всех, не делая никаких различий.
Интересно, кого еще разместили в этом пансионе? Впрочем, спрашивать об этом я не стала. Все равно узнаю, и довольно скоро.
– Спасибо, Руби.
– Позвольте, я понесу. – Она протянула руку к моему чемодану. – Провожу вас в номер.
Вслед за хозяйкой пансиона я прошла через гостиную и столовую, поднялась по резной деревянной лестнице и двинулась по коридору мимо множества закрытых дверей. На всех без исключения красовались небольшие, раскрашенные вручную таблички. В дальнем конце коридора мы круто свернули и остановились перед одной-единственной дверью. Надпись на табличке гласила: «Магнолия».
– Вы – единственная среди жильцов дама, поэтому я поселила вас в «Магнолии».
Мы были одни, но Руби понизила голос до шепота.
– Во всем пансионе только один – этот – номер с отдельным ватерклозетом, – продолжала она тоном заговорщицы. – Думаю, вы не будете против уединения.
Ватерклозетом? Боже мой, неужели кто-то в мире еще называет уборную «ватерклозетом»?
Руби вслед за мной вошла в номер, положила мой чемодан на кровать и принялась взбивать подушки и опускать шторы – точь-в-точь как коридорный в отеле «Риц».
Узоры на обоях и покрывале наглядно объясняли, откуда взялось название номера. Окно было изысканно задрапировано занавесками, столики накрыты скатертями, все углы в комнате обильно изукрашены оборками. Кровать и кресло-качалка из кленового дерева были завалены грудами подушек, а внутренности застекленного шкафчика заполняло бесчисленное количество статуэток. Сверху на шкафчике стояли керамические фигурки Сиротки Энни и ее собаки Сэнди, Ширли Темпл в костюме Хейди и овчарки колли – видимо, знаменитой Лесси.
