Я перебегаю дорогу, оглядываюсь и вижу черную крышу школы, которая становится лишь смазанным силуэтом через какое-то время, но даже сейчас я ощущаю презрительные и недоуменные взгляды толпы. Подростки глазели на меня. Глазели и молчали.
Встряхиваю волосами и залетаю, словно торнадо, в магазин. Достаю из кармана пять звенящих монет, хватаю с прилавка воду и подношусь к кассе, меня быстро обслуживают. Тут же, в помещении, открываю бутылку и начинаю пить, будто одержимая. Горло саднит и першит. Я чувствую себя слетевшей с катушек. Выкатываюсь из магазина и выдыхаю. Я должна взять себя в руки. Ничего ведь не произошло.
— Да. — Киваю и вновь отпиваю воду. — Все в порядке, все отлично.
Прячу бутылку в сумку и взъерошиваю волосы. Они отдают бронзой на солнце. Мне никогда не нравился рыжий цвет, а мама их любила. Говорила, у бабушки были такие же, она тоже люто их ненавидела. Все намеревалась перекрасить или подстричь. Но в итоге не решилась ни на одно, ни на другое.
На самом деле, о родных мне известно мало. Честер Монфор — мой дед — умер почти четырнадцать лет назад. Силест Монфор — три года назад.
То есть в живых со стороны мамы не осталось никого, кроме Норин и Мэри-Линетт.
О папе я знаю больше. Его родители живут на западном побережье — Кларисса и Сэм Блэк. У них трехэтажный домик, лодочный катер и огромный, бежевый лабрадор. Ну, и не стану лгать: лодочный катер они любят больше, чем меня, мою маму и всю нашу семейку, потому виделись мы с ними всего два раза за всю мою жизнь: на Рождество одиннадцать лет назад и на первый день рождения Лоры. Как-то я спросила у отца: в чем дело? Он мне ответил, что его родители своеобразные, упрямые люди, что ему пришлось нелегко, когда он сбежал от них в Астерию. Собственно, поэтому органами опеки было принято решение отправить меня к тетушкам на восток, а не в Риверсайд — Райскую Калифорнию.
Сейчас я жалею, что задавала мало вопросов. Как же мне узнать правду, если мне не у кого спрашивать? Тетушки Норин и Мэри-Линетт вряд ли сядут рядом и поведают все самые страшные тайны семьи Монфор. Если тайны и, правда, существуют, не думаю, что они любят о них распространяться. Тогда что делать?
Провести собственное расследование и превратиться в Нэнси Дрю.
Я усмехаюсь и покачиваю головой. Чтение книг неблагоприятно влияет на фантазию и воображение. Я начинаю выдумывать то, чего нет. И находить решения тем проблемам, которых не существует.
Бреду вдоль единственной знакомой мне дороги, по которой я шла утром с Хэрри, и неожиданно замечаю на перекрестке столпившихся людей. Они мнутся около машины. Не сразу понимаю, в чем дело, пока не вижу смятый велосипед под ее колесами.
— О, черт, — протягиваю я, нахмурившись. Авария. Люди размахивают руками, глядят в разные стороны, ищут кого-то, а я расстроенно поджимаю губы. Сердце взвывает. Меня пробирает дрожь, и приходится сбавить скорость, чтобы не сорваться на бег.
Неожиданно рядом со мной появляется незнакомка. Огромными, налитыми ужасом глазами она смотрит на место аварии и не двигается. Она вся жутко бледная. Наверно, под колеса попал ее знакомый. Сначала я хочу пройти мимо, но потом невольно застываю.
— Вы как? — Я гляжу на девушку и хмурю брови. Я знаю, что такое потерять близких, и понимаю ее чувства. — Что здесь случилось? Вам нужна помощь?
Незнакомка молчит. Ее стертые в кровь руки трясутся, кажутся совсем тонкими.
— Докторов вызвали? — Вновь спрашиваю я. В курсе ведь, что ей не до разговоров, но почему-то не могу заткнуться. — Велосипедист сильно пострадал?
— Сильно. — Наконец, отвечает она.
Я покачиваю головой, прохожусь ладонью по волосам и уверенно подбегаю к толпе. Нужно вызвать скорую. Почему никто не вызвал скорую? Злость вспыхивает во мне рьяно и безудержно. На кону каждая секунда, а люди лишь болтают, хлопают ресницами! Что за глупое стадо? Выжили бы мои родители, если бы помощь приехала вовремя? Спаслась бы Лора, если бы скорая примчалась за несколько минут?
— Вы вызвали скорую? — Резко спрашиваю я у какой-то женщины. Она вся красная от жары и испуганная до чертиков. — Вызвали?
